«Нашим оружием была кинокамера»

Город в обороне

Китель с начищенными до блеска орденами и медалями, бодрая походка и добрые, с любопытством смотрящие на меня глаза. Фронтовику Борису Александровичу Соколову 92 года – я ожидала увидеть его дома, сидящим в уютном кресле. Он заметил мое смущение и улыбнулся. «Я человек военной закалки, не привык сидеть без дела, – говорит ветеран. – Главное в жизни – не унывать!»

Когда началась Великая Отечественная война, Борису Соколову был 21 год. Он оканчивал операторский факультет ВГИКа и проходил преддипломную практику в качестве ассистента оператора на Московской студии кинохроники.

– Мы должны были снимать документальный фильм под рабочим названием «Город в обороне». Лента начиналась со сцены учебной воздушной тревоги, которую планировалось записать в Коломне, – вспоминает Борис Соколов. – По какому-то мистическому совпадению первый съемочный день был назначен на воскресенье, 22 июня. Рано утром приехали в Коломну, подготовили аппаратуру. Вдруг пришло неожиданное распоряжение: из гостиницы не выезжать, съемки отложить. Мы не понимали, что происходит, и никто ничего не говорил. В 12.15 по радио услышали выступление Молотова – началась война...»

Эту историю с фильмом постарались поскорее замять – стране нужны были другие сюжеты. Немцы непрерывно бомбили столицу. Борис Соколов снимал взорванные дома, боевые учения, строительство оборонительных баррикад. «Тогда два раза в неделю выходил киножурнал «Новости дня», – рассказывает хроникер. – Мы снимали город, который живет во время войны».

Каждый четвертый кинооператор погиб на фронте

Вскоре Московская студия кинохроники была эвакуирована в Куйбышев (Самара), а затем кинооператоров направили в Алма-Ату. Соколов снимал по всему Казахстану, но жил с мечтой о фронте. «Я постоянно писал телеграммы нашему руководству с просьбой отправить меня оператором на фронт, – рассказывает ветеран. – До сих пор храню письменные ответы, которые мне присылали. В них говориться, что фронтовые группы все укомплектованы. Сейчас я понимаю истинную причину отказа: установка из Москвы была такая – снимать только героизм советских людей. Поэтому так мало съемок отступления наших войск в начале войны».

Мечта Соколова сбылась только в 1944 году. Борис Александрович получил приказ вернуться на студию в Москву, а затем он был направлен в группу кинооператоров 1-го Белорусского фронта. На передовой Борис Соколов работал вместе с напарником Михаилом Посольским. «Вместе было сподручнее, – поясняет Соколов. – К примеру, один из нас снимал крупные планы, другой – общие. Фронтовых операторов во ВГИКе не готовили. Мы постигали новый смысл своей профессии на практике. Сами были и сценаристами, и режиссерами, и операторами. А если что – боевой товарищ мог вынести раненого с поля боя. По статистике, из нашей братии погиб каждый четвертый. Было ли у нас оружие? В целях безопасности каждому хроникеру давали пистолет. Но он скорее был нужен для успокоения души. Нашим оружием была кинокамера».

Снимали кинохроникеры камерами КС-1. Труд на передовой был не только смертельно опасным, но и физически тяжелым – приходилось носить с собой под огнем изрядный запас пленки. Одной кассеты хватало всего на минуту, а завода пружины и того меньше – лишь на 30 секунд, поэтому и кадры военной хроники такие короткие.

«Один рулон вмещал в себя 10 кассет по 30 метров, – рассказывает Борис Александрович. – Заворачивали его в черную бумагу, упаковывали в коробки, оклеивали их изоляцией, писали монтажные листы и отправляли в Москву на проявку. А утром снова лезли в окопы».

Требования ОТК к качеству съемки были очень жесткими. Ради экономии серебра из-за малейшей царапины весь отснятый рулон могли просто смыть. В годы войны не задумывались о том, что каждый кадр, независимо от его состояния, – это бесценный документ эпохи. Теперь все военное наследие хранится в Красногорском кинофотоархиве.

В кадр попал двойник Гитлера

Первые фронтовые записи Борис Соколов сделал в Варшаве. «Когда фронт стоял, нам с Михаилом Посольским назначили снимать 1-ю Польскую армию, которая была сформирована на основе частей бывшей дивизии Костюшко, – вспоминает оператор. – Эти части сражались в составе советских войск. Мы снимали быт, артиллерийские работы и даже встречу Нового года. Знали, что освободим Варшаву. Однако немцы взорвали почти весь город».

В январе 1945-го операторов распределили вдоль всей линии фронта. Борису Соколову предстояло снимать форсирование Вислы, атаки на город Радом, который стоял на стыке 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Снимали в основном стрельбу, обстрелы, атаку танками и «катюшами».

«Конечно, опасность подстерегала нас на каждом шагу, – говорит ветеран. – На той же Висле на одном берегу стояла наши, а на другом немцы, которые натянули по периметру своего берега сети, а на них накинули одеяла. Так они спрятались от наших солдат. Мы их не могли видеть, а они следили за нами круглые сутки».

Затем было взятие Берлина. Основное наступление наших войск шло по Франкфуртер-аллее. Борис Соколов вспоминает, что после штурма там повесили плакат: «Вот оно, фашистское гнездо – Берлин!». Однако на следующий день его убрали, чтобы не допустить мародерства. Удалось Соколову заснять и двойника Гитлера.

«Во дворе Рейхстага нашли труп человека, который как две капли воды походил на Гитлера, – рассказывает Соколов. – Те же усики, волосы зачесаны на левую сторону. Потом специально вызывали личного зубного врача фюрера, чтобы определить, действительно ли это двойник».

Соколов уверяет, что во время войны он только один раз воспользовался инсценировкой – это была съемка поднятия советского флага над Рейхстагом. Дело в том, что реальное событие происходили ночью – операторы его просто не могли снять.

«После инсценировки съемок нам из Москвы пришла телеграмма: «На пленке царапина, снимите водружение флага еще раз». Вот так мы дважды инсценировали это событие».

Московские кинооператоры присутствовали на подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии. Кинохроникеры снимали немецкую делегацию. Сами же съемки подписания акта были поручены старейшим операторам, среди которых был Роман Кармен.

«Меня использовали в качестве осветителя, – рассказывает Борис Александрович. – Что мне тогда запомнилось? Помню надменное лицо Кейтеля. Вел себя так, словно он победитель, а не побежденный. Но все равно на душе было радостно. Я тогда думал, что война закончилась. Но, когда я вернулся в Москву, меня направили на другую войну – с Японией».