«Наших андрюш немцы боялись как огня»

Весна 1941 года связана у Игоря Янушевского с окончанием восьмого класса 336-й московской школы им. А.Н. Радищева, успешно сданными экзаменами и огромными перспективами на лето. Начало войны застало его с друзьями в Можайске – они решили пройти по путям наступления Наполеона на Москву и бегства его из России. В приподнятом настроении вышли из электрички на привокзальную площадь и опешили – сотни людей молча слушали голос из репродуктора, который вещал, что немцы вероломно напали на Советский Союз.

Рыл противотанковые рвы
В головах молодых людей не укладывался смысл сказанного. Они были уверены, что наша великая страна разобьет наступающих немцев за несколько дней, но на всякий случай решили на следующее утро возвращаться в столицу.
«Москва за сутки сделалась какой-то другой – лица у людей сосредоточенные, напряженные, – рассказывает Игорь
Константинович. – Несколько дней я активно читал в газетах сводки с фронтов, а в начале июля пошел в райком комсомола и предложил себя в качестве десантника или партизана. Однако не прошел по возрасту – мне было только 16 лет. Вместо этого получил направление на оборонный завод № 205, находившийся на станции Новорязанская железной дороги. Я сменил рабочих, что ушли на фронт.
Трудились мы по 12 часов. Завод выпускал детали для морских торпед. Меня посадили за револьверный станок. Никаких скидок на возраст не было, я читал в библиотеке книги о том, как обращаться с инструментом, а мастер помогал мне теорию закреплять на практике. Вскоре работа пошла. В качестве поощрения мне доверили английский расточный станок «Керген Винд».
Жил я в то время у «Красных Ворот», в Басманном переулке. Добираться до работы было не ближний свет. К тому же летом к ночи ежедневно начинались бомбежки. После артналета дорога до дома занимала 3–4 часа, да и дома спать не ляжешь – рядом Комсомольская площадь, где сходятся четыре железнодорожные ветки. Немцы отчаянно бомбили всю округу. Приходилось лезть дежурить на крышу. Здесь я и отсыпался, и дожидался, когда на нас сбросят очередную порцию зажигалок. Мы клещами подхватывали их, засыпали песком или скидывали с крыши.
В начале октября завод начали эвакуировать в Куйбышев. Я участвовал в подготовке и погрузке оборудования. За это время из исполкома пришла разнарядка на строительство оборонительных сооружений. Меня направили укреплять оборонительное кольцо Москвы.
Попал я на Можайское направление, недалеко от поселка Дорохово. Рыл под дождем противотанковые рвы, устраивал вместе с инженерными войсками разные укрепления. Немцы уже подошли вплотную. Их танки выходили на позиции напротив наших заграждений. В самый последний момент мы еле ноги унесли».
В столицу Игорь вернулся в конце октября. Москва вся была вспучена противотанковыми ежами. Вдоль Можайского шоссе они стояли в несколько рядов. Что делать? В итоге он устроился на военный завод на Верхней Красносельской, рядом с Бабаевской кондитерской фабрикой. Здесь изготавливали автоматы ППШ.

В минометных частях
Через пару месяцев молодой человек вновь решил попытать счастья в военкомате. На этот раз его не выгнали, а направили в военное училище. «Его я окончил в ноябре 1942 года и был направлен в управление гвардейских минометных частей (ГМЧ), оттуда в формировавшуюся под Москвой 27-ю гвардейскую минометную бригаду, – вспоминает Игорь Янушевский. – Нас отправили на 2-й Украинский фронт, которым командовал Иван Конев. Мы стреляли тяжелыми реактивными снарядами М-30 и М-31. Они весили 90 килограммов. В отличие от катюш – систем на автомобильном ходу (БМ-13) – наши любовно именовались «андрюши».
Дальность стрельбы у них была небольшой – до 4 километров.
Психологическое воздействие на врага наши андрюши имели ошеломляющее. Немцы их боялись. При залпах затихала любая атака. Едва услышав характерный вой, фашисты сразу же прятались в укрытия. Именно М-30 и М-31 обеспечили успех Брянской, Невельской, Белорусской и многих других операций.
Наша минометная бригада участвовала в боях по взятию Кировограда, в окружении и уничтожении Корсунь-Шевченковской группировки, в Ясско-Кишеневской операции. Форсировав реку Прут, мы первые среди советских частей перешли границу СССР в районе Румынии. Здесь немцы сконцентрировали большое количество танков, авиации и пехоты. Гитлер приказал частям стоять насмерть. Он хотели приостановить наше продвижение по Европе».
Фашисты с упорством отбивали атаки советских войск, а порой и сами пытались наступать. Солдатам пришлось уйти в глубокую оборону. В это время бригада получила новую боевую технику – мобильные установки М-31 на автомашинах. Изменились и задачи. Теперь минометы стреляли с самого «передка» военных действий. Машины тайно приезжали ночью, чтобы немцы их не засекли, производили запуск и сразу меняли дислокацию.
На позициях наши войска простояли до 1 августа и только тогда начали прорыв.

День Победы в Праге
Потом была Польша: Лодзь, Вроцлав, Познань, Краков. Бригаду Янушевского использовали для уничтожения самых сложно укрепленных участков.
«Помню бои за Варшаву, – говорит Игорь Константинович. – Польская столица представляла собой каменное месиво. Мы упорно, метр за метром отбивали ее у немцев. В Познани наши андрюши сыграли огромную роль. Установочные рамы и снаряды мы затаскивали в окна домов, налаживали электропроводку пускового устройства, убирали вокруг все, что могло гореть. Сами прятались где-нибудь за капитальной стеной и замыкали цепь. Попадание снаряда в баррикаду уничтожало ее со всеми защитниками, в толстых стенах возникали огромные бреши, и они рушились, точно картонные. Разрушения в Познани были огромные. Но иначе вести бои в городе-крепости было нельзя».
Самая неприятная история случилась в дивизионе, где служил молодой офицер в Чехословакии под Оломоуцем. Здесь немцы отказывались складывать оружие даже после подписания фашистской Германией Акта о безоговорочной капитуляции. Они собрали огромное количество войск, бронепоезда.
«Мы не знали, что война закончилась. 11 мая выводим установки на передовую и ждем приказа о начале наступления. А его все нет и нет. В это время немцы сами ринулись в атаку. Командир дивизиона приказывает, чтобы наши расчеты снимались и уходили. Мы разворачиваемся. Более высокое командование по рации приказывает вновь выйти на рубеж. Почувствовав неслаженность действий, немцы начинают нас бомбить. Из-за суеты мы теряем драгоценное время, часть установок и много людей. Но все же залп дать успеваем. В это время я был контужен и упал в придорожный ров. Потерял сознание. Наутро пришел в себя и чувствую, что ног вроде бы нет. Чуть не плачу – что же делать? А оказывается, на мне лежат тела командира взвода и солдат, убитых во время обстрела наших позиций. Они передавили мне ноги, они онемели без движения. В госпиталь ехать я отказался, подлечился в медсанбате.
Дальше были Брно и Прага. Помню солнечное весеннее утро. Чехословакия стала каким-то светлым благодарением за годы военных страданий. Везде нам рады. В Румынии местное население нас боялось и пряталось – немцы запугали, что русские всех уничтожат. И поляки, хотя сами пострадали, к нам относились недружелюбно. В Чехословакии нас встречали с любовью, разве что машины не несли на руках», – улыбается Янушевский.

Помог портрет Ленина
Но на этом война для молодого офицера не закончилась. Его часть была передислоцирована в Белоруссию под город Полоцк. Отсюда по заданию ЦК Белоруссии несколько боевых групп направили в западные районы республики на уничтожение банд бендеровцев и самоховцев. Янушевскому было поручено командование одной из боевых групп. По окончании операции Игоря откомандировали в отдельный танковый батальон, расквартированный недалеко от Кенигсберга.
До войны Игорь Янушевский учился в художественной школе. В 1940 году в газете «Правда» появилась его фотография и подпись, что юный художник Игорь Янушевский работает над портретом Владимира Ильича Ленина, выступающего в здании биржи на Басманной. Газету он сохранил. Янушевскому удалось выйти с письмом, в котором он написал, что хочет заниматься живописью, на маршала Константина Рокоссовского. К письму в качестве доказательства приложил газету. Просьба возымела действие, и в августе 1945-го его демобилизовали.

Архитектор промобъектов
Вернувшись в Москву, Игорь Константинович устроился на платные курсы по получению аттестата зрелости за 9–10-й классы. Проучившись пару месяцев, он все же их бросил и поступил в архитектурно-строительный техникум, где давали хлебную карточку. После окончания техникума по распределению был направлен в Горстройпроект, проходил прак-
тику в мастерской под руководством известного зодчего Аркадия Лангмана (автора проектов стадиона «Динамо», Дома Совета министров на Моховой и многих других).
«Я работал архитектором, вместе с Юрием Щуко и Евгением Столяровым участвовал в проектировании главного павильона ВДНХ. Еще одним известным объектом был Дворец культуры и науки (сталинская высотка) в Варшаве.
Параллельно в 1952 году я поступил в МАрхИ. Участвовал в создании факультета промышленной архитектуры, с которой и связал свою дальнейшую судьбу. Я поступил на работу в проектный институт «Гипромясо», где проходил преддипломную практику. Здесь я проработал 18 лет, 14 из которых – главным архитектором. Затем перешел в институт «Гипропищепром-2». Здесь трудился 40 лет и дошел до должности главного архитектора. По моим проектам построены жилые и общественные здания, свыше 90 заводов в СССР и за рубежом. Только в Москве 19 предприятий мясоперерабатывающей и пищевой промышленности», – говорит ветеран.