Капитан дальнего плавания
Знаю Петра Сергеевича Сурова с 1986 года, когда он заступил на пост начальника Главмосстроя. Первое впечатление – полное совпадение с фамилией (если перенести ударение): суров! Немногословен, строг. К его приезду на объектах по грязи стелили деревянные мостки, «свистали всех наверх», держали ответ как пионеры: всегда готовы!
Вдруг узнаю, что, оказывается, Петр Сергеевич поет, причем на уровне, близком к профессиональному. Суров и классическое пение – казалось, нет ничего более несовместимого!
И вот беру интервью по случаю 80-летия мэтра строительства и задаю вопрос, давно меня интересовавший:
Петр Сергеевич, в детстве или в юности вы, наверное, мечтали стать певцом? Ведь имели данные для творческой карьеры.
– Нет (улыбается). Мечтал стать… капитаном дальнего плавания. Почему? Сам не знаю. Может быть, грезы эти навеяла река, на берегу которой располагается деревня Гусиха, где я родился и вырос, – Иргиз, один из притоков Волги. Очень извилистая, в Книге рекордов Гиннесса записана как одна из самых ломаных рек Европы.
Это Саратовская область?
– Да, Ивантеевский район. Места живописные, древние; впервые упоминаются в письменных источниках X века… Но капитаном, как вам известно, не стал. Отец пришел с Финской войны и вскоре ушел на войну Великую Отечественную, на которой весной 1942 года пропал без вести. Мать одна воспитывала нас с братом и двоих племянников, оставшихся без родителей. Сказать, что жили трудно, ничего не сказать. С детства работал: подпаском, с дедушкой овец пас; прицепщиком на тракторе, штурвальным на комбайне. Научился водить трактор ДТ-54, пахал землю.
Рано уехал из дома, поступил в техникум. В общежитии в одной комнате нас обитало двадцать человек, постоянно голодных. Надеяться мог только на себя, выживал. Техникум окончил с красным дипломом. В Горьковский инженерно-строительный институт приехал поступать в кирзовых сапогах, шароварах, фуфайке и шапке – это было все мое обмундирование. Первый костюм купил на третьем курсе на деньги, заработанные в бригаде грузчиков: после занятий разгружали вагоны и баржи – уголь, цемент, гипс. Я не был исключением, вся страна жила в напряженном труде, и настрой у нас был оптимистичный. К месту первого назначения инженером в институт «Гидропроект» города Куйбышева отправился уже женатым человеком: женился на однокурснице Зинаиде Дерновой из Вологды, и вот уже пятьдесят шестой год мы с Зинаидой Симоновной вместе!
Очень немногим удается справить золотую свадьбу, 50-летие совместной жизни, а вы уже и от бриллиантовой недалеко! В чем секрет семейного долголетия?
– Что означает «супруги»? Со старославянского буквально – «сопряженные, в одной упряжи». Мне кажется, мы с женой интуитивно понимали это.
В одной упряжи с вами, наверное, не просто ей было! Большие стройки – стихия поглощающая, а в вашей биографии маленьких, проходных практически и нет.
– Согласен, моя занятость отражалась на семье не лучшим образом. Уже взрослыми сыновья Сергей и Михаил признались, что в детстве им очень не хватало моего внимания. «Для чего ты так много работал? – спрашивают. Я отвечал: «Чтобы Родина была краше, сильнее!» В контексте перестройки, постигшей нашу страну, мой ответ они восприняли с иронией. Но он был искренним. «Раньше думай о Родине, а потом о себе» – так мы пели и так жили.
На строительстве первой очереди Волжского автомобильного завода в Тольятти прошел все начальные ступени карьеры руководителя: прораб, начальник участка, главный инженер, начальник строительно-монтажного управления. Работу мою отметили и вместо второй очереди завода предложили новый объект – строительство Оренбургского газоперерабатывающего и гелиевого заводов. Так и сказали в ответственном кабинете «Куйбышев-
энергостроя», куда пригласили на беседу, мол, вторая очередь – это уже повтор. «А ты, – говорят, – бери выше! Сядь в поезд, выйди на станции Каргала, найдешь среди ковыля стройку, которой еще нет…»
Прямо былинный запев! И вы поехали на станцию Каргала…
– Поехал. Базы действительно никакой, все – с нуля. В мое распоряжение поступило шесть военно-строительных отрядов, три тысячи человек, и шесть тысяч человек из условно-досрочно освобожденных (УДО) и условно осужденных. Контингент непростой, но многие из этих людей были достойны уважения. Построили УПТК (управление производственно-технической комплектации), жилье, базу ОРС, сердце стройки – бетонный завод. Так начинался крупнейший в мире газохимический комплекс. Уже после большой подготовительной работы его возведение было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.
Первая очередь была запущена в 1974 году, вторая годом позже, а третья – в 1978 году. Газоперерабатывающий завод технологически связан с гелиевым. Гелиевый завод – единственный в России подобного профиля, и сегодня он полностью удовлетворяет потребности в «солнечном» газе – ценном сырье для быстроразвивающихся областей науки и техники.
Грандиозный объект построили в сотрудничестве с Францией, там уже был аналог. Для экономики нашей страны это было важнейшее событие.
Петр Сергеевич, в преддверии встречи с вами я побывала на этом легендарном предприятии. Виртуально. Неизвестный мне фотограф получил право на уникальную съемку и разместил фото в интернете. Комплекс, конечно, уже
реконструированный, впечатляет масштабом и красотой своей удивительной «графики»: сложнейшим переплетением труб, установок и оборудования. На территории гелиевого завода установлен бюст Черномырдина и лозунг на административном корпусе: «Жизнь В.С. Черномырдина – образец самоотверженного служения народу». Вы с такой оценкой согласны?
– Скорее да, чем нет. Черномырдин в пору строительства был директором завода, то есть заказчиком. А я – начальником стройки. Мы работали, как говорится, плечом к плечу. Он, кстати, местный, родился в Оренбургской области, в многодетной семье. Инициатор создания «Газпрома». Прекрасно играл на гармони… В дальнейшем нас связывали и работа, и человеческие отношения.
Говорят, Виктор Степанович обладал особой психологической устойчивостью, которая позволяла ему успешно работать с самыми разными людьми.
– Да, люди относились к нему с симпатией.
Черномырдин ведь не один из политиков-тяжеловесов, с которыми вас свела судьба. Как вы находили общий язык с такими неоднозначными фигурами, как Павел Павлович Бородин, да и сам Ельцин? Ведь вы, как мне кажется, не были их адептом?
– Дело в том, что я с этими известными людьми стоял, если можно так сказать, на одной, но не политической, а профессиональной строительной платформе. После Оренбурга работал в ЦК КПСС – курировал энергетическое строительство, много ездил по стране; четыре года был заместителем министра энергетики и электрификации СССР. В 1986 году Борис Николаевич Ельцин, с которым я уже был знаком по работе, пригласил меня возглавить Главмосстрой. Прошло время, я был начальником Главмосстроя, инициатором создания и первым председателем Мосстройкомитета, далее – заместителем председателя Госстроя СССР, начальником департамента инвестиций и строительства аппарата правительства РФ. И когда встал вопрос о восстановлении Дома правительства, сильно пострадавшего после танкового обстрела в 1993 году, меня не удивило, что эту работу Виктор Черномырдин, в то время председатель правительства РФ, поручил мне: и по должностной принадлежности, и по профессиональному опыту я вполне соответствовал.
Ельцин держал под контролем этот объект. Уже на завершающем этапе я доложил ему о возникшей проблеме: отделка нижней части здания кем-то систематически повреждалась, приходилось переделывать. «Что ты предлагаешь?» – спросил Борис Николаевич. «Выход один, – отвечаю, – сделать ограду вокруг здания». Он согласился и поручил исполнить ограду… в стиле оград Санкт-Петербурга.
На реконструкцию Большого Кремлевского дворца вас призвали, когда работы там уже велись, но… пробуксовывали. Чем отличался этот объект от других?
– В деталях – во многом. В главном – ничем. Моя задача, собственно, состоит в организации работы: аккумулировании ресурсов, точном определении целей и задач, обеспечении четких коммуникаций внутри процесса. Это то, что теперь уже привычно именуется управлением проекта. Восстанавливали дворец в строгом соответствии с оригиналом, который был отстроен в 1839–1849 годах под руководством Константина Тона. В работах участвовало порядка ста фирм! Например, определили, что для полной идентичности паркета необходимы двадцать три породы дерева, их везли со всего света. В иные дни на стройплощадке работало более двух тысяч человек, в три смены. Два раза в день собирался штаб, работа кипела, постоянно присутствовали управляющий делами президента РФ Павел Бородин, Михаил Посохин, Илья Глазунов… Восстановили исторические Андреевский и Александровский залы. Хочу отметить, что это было сделано своевременно, БКД нуждался в ремонте, мы могли его потерять. А сегодня это по-прежнему один из символов величия России, нашей культуры.
Мне же запомнился штаб в Куркине. Не раз приходилось слышать от профессионалов, что именно вы спасли реализацию проекта. Эта «российская Швейцария» была у всех на устах, но когда вас туда «десантировали», выяснилось, что положение критическое.
– Да, в смысле рекламы микрорайон был, что называется, раскручен, но в реальности не было ни сетей глубокого заложения, ни дорог, ни «нулей». Как вводить на будущий год 300 тыс. кв. метров жилья? Принял решение начать работы на сетях воинской части, располагавшейся поблизости. Постепенно набрали обороты. В итоге – шесть школ, тринадцать садиков, 1 млн кв. метров жилья. Прекрасный микрорайон получился, это я вам уже как житель Куркина говорю. А штаб там действительно был центром принятия мобильных решений, думаю, что все участники строительства это помнят.
Еще недавно руководить Мосстройкомитетом – и потом прийти на один, пусть и масштабный, объект. Вам, наверное, психологически непросто было принять предложение по работе в Куркине?
– Мосстройкомитет тогда уже был реорганизован, делались очередные попытки совершенствования управления стройкомплексом. Мне это было уже неинтересно. А вот «российская Швейцария» вызвала хороший рабочий азарт.
Что касается «бунта на корабле», когда ряд руководителей пожаловались «наверх» на мой авторитарный стиль управления Мосстройкомитетом (знаю пофамильно авторов «коллективного письма»), то отвечу, что в основе моего стиля – опыт и ответственность, и ничего личного.
Из заметных московских строек последних лет в вашем активе также 20-этажный клубный корпус отеля Crowne Plaza Moscow World Trade Центрa международной торговли (2009–2011 годы). И сейчас, я знаю, вы успешно сочетаете отдых с работой. Расскажите о сегодняшних трудовых буднях.
– Однажды мне предложили помочь в реконструкции-реставрации здания Академии медицинских наук России на Солянке, которое восемь лет безуспешно пытались привести в порядок. После реализации этого проекта «медицинское направление» в моей деятельности с успехом продолжилось, назову, например, такие известные клиники, как НИИ нейрохирургии им. академика Н.Н. Бурденко на ул. Тверской-Ямской и Госпиталь для инкурабельных больных – научный лечебно-реабилитационный центр в подмосковном Лыткине. А сегодня – это вторая очередь реконструкции Национального медицинского исследовательского центра эндокринологии Минздрава РФ на ул. Дмитрия Ульянова. Работаю с интересными, высокопрофессиональными людьми, передаю опыт молодежи.
Ваша жизнь – дальнее плавание, отмеченное яркими вехами. Скажите, капитан, вы счастливы?
– Скорее да, чем нет.
