«Важно погрузить человека в храмовое поле»

«Важно погрузить человека в храмовое поле»

«Важно погрузить человека в храмовое поле»
«Важно погрузить  человека в храмовое поле»
Вот уже 30 лет отец Андрей (Юревич) служит в Русской православной церкви, занимается строительством храмов. По профессии он архитектор, а еще почетный профессор МАрхИ, член Союза архитекторов России. Свою деятельность начинал в Красноярском крае, а затем был переведен в Москву. Последние 10 лет участвует в совместной программе правительства Москвы и Московской патриархии по возведению новых православных святынь в столице. Например, в Щукино и нескольких других районах города уже работают храмы, построенные по проекту отца Андрея. О том, с какими трудностями сталкиваются современные зодчие и как правильно подобрать архитектурный стиль для такого объекта, протоиерей Андрей Юревич рассказал корреспонденту «МП».

Отец Андрей, вы имеете отношение почти к сотне храмовых комплексов в Москве, включая храм святителя Мирликийского Николая в Щукино в качестве соавтора, цензора или консультанта. А как происходит выбор того или иного архитектурного стиля?

– Это происходит по-разному. В процессе участвуют три стороны: настоятель – как главный заказчик строительства, архитектор (автор проекта) и я, как руководитель архитектурного отдела Финансово-хозяйственного управления РПЦ. Выбор стиля, направления – это вообще больше связано со вкусами, предпочтениями. Например, стили барокко, рококо – они такие перенасыщенные деталями, декором. Но нашему времени – времени большего аскетизма и минимализма – это мало соответствует. Гораздо большее значение имеет, с одной стороны, традиция, а с другой – стремление развиваться, соответствовать XXI веку. Патриарх Кирилл не раз высказывался в том смысле, что современные храмы должны соответствовать нашей русской традиции и отражать современность. Чтобы ответить на вопрос, каким может быть такое сочетание, мы вместе с Союзом архитекторов России организовываем конкурсы, научные конференции. При союзе создан Совет по храмовой архитектуре, где я являюсь заместителем председателя.

В МАрхИ семь лет работает кафедра церковного зодчества. Уже пять лет осуществляются выпуски специалистов. Молодые авторы работают очень интересно, дерзновенно, глубоко погружаясь в тему. Сейчас мне прислали несколько проектов, которые выполнены в качестве курсовой работы. Дипломные работы обычно связаны с более масштабной задачей – проектированием собора со всеми дополнительными зданиями и помещениями, необходимыми для жизни прихода.

Кто приходит на эту кафедру, наверное, не атеисты?

– На кафедру поступают те, кто окончил бакалавриат и учится в магистратуре. Что же касается взглядов, менталитета, тут все обстоит по-разному. Большая часть студентов – люди воцерковленные, есть дети священнослужителей. Но есть и те, кто никогда не был с этим связан. Поэтому богословские дисциплины, такие как катехизис, догматика и церковное предание,  проходят все. Зодчий должен понимать, как и почему именно так устроен храм, не путать придел и притвор и знать, что такое алтарь, аналой, амвон. Профессионалу, даже если он хорошо работает с формой, но не знает традиции, проектировать храмы сложно. Мне же важно погрузить человека в храмовое поле. Хотя зачастую возникает противоположная задача: того, кто в этой теме давно, я стараюсь немного из нее вытянуть, чтобы в проекте появилось современное звучание. (Случаются и крайности. Отец Андрей показывает эскизы работ, где храм представлен в виде пускового ракетного комплекса. Такие постройки он называет «марсианскими», а в ходе обсуждения напоминает их авторам о важности соблюдения традиции. – Прим. автора.)

Когда видишь старинные храмы, удивляешься тому, насколько сложно и гармонично они устроены. Как все это удавалось проектировать тогда? Ведь не то что компьютерных программ не было, отсутствовали калькуляторы, циркули, логарифмические линейки!

– Культура строительства была совершенно другой. Зодчие соединяли в себе всё – были и художниками, и конструкторами, и сметчиками. Они умели работать с камнем, штукатуркой, металлом. Подробных чертежей не было. Но зодчие прекрасно разбирались и в строительной физике, и гидротехнике. Они учились друг у друга, учились всему на практике. Строительство храма начинали с деревянных макетов чуть ли не в натуральную величину. Многое делалось на ощущении. Есть такое понятие – тектоника. Тектоническое мышление – это когда человек смотрит и оценивает: при такой высоте толщина колонны должна быть вот такая. Если свод вот такой, то он может быть безопорный, а если больше, то без опоры он уже упадет. Культура профессии была высокой, потом все разошлось по специализациям. Современный конструктор, как правило, ничего не понимает в эстетике, он будет сооружать какие угодно конструкции, лишь бы они были прочными. Архитектор, наоборот, эскиз нарисует, а вот будет ли конструкция стоять – это уже не к нему. Сметчику главное подсчитать стоимость. А раньше архитектор знал всё, отсюда и название – архитЕктон, то есть главный строитель.

Часто мастера приходили в Россию из Европы, первоначально стили заимствовались из Византии, а в результате родился тот самобытный стиль церквей, который стал русским национальным культурным кодом в архитектуре. Как могла произойти такая эволюция?

– В древности практически не было авторства, из скромности не существовало стремления зафиксировать то, что кто-то что-то открывал. Псковская школа, новгородская школа… Как правило, даже имен этих зодчих мы не знаем. Как и иконописцев – обычно их имена скрыты в веках. И это было созвучно времени. Россия в своем корне имеет европейскую традицию, хотя контактировала со всем миром. На строительство храмов звали зодчих из Германии (пример – владимирские храмы). Кремль возводили итальянцы, хотя эти зодчие умели глубоко проникать в другие культуры, в том числе и русскую. И многие элементы (даже языческие, скажем, орнаменты с изображением животных, птиц, растений), и само построение крестово-купольного храма как образ небесного Иерусалима – все это прошло такую плавильню, в результате которой возник новый узнаваемый русский стиль.

У вас есть свои предпочтения в этом смысле?

– Я люблю древние соборы Новгорода, Пскова и старой Москвы – Спасский собор Андроникова монастыря, Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры, Саввино-Сторожевский монастырь.  Северные стили – суровые и аскетичные, поэтому сегодня они самые востребованные. Эта же школа легла в основу русского модерна начала ХХ века.

Когда новый храм появляется в каком-либо спальном районе города, некоторые архитекторы воспринимают это как некое вторжение одного стиля в другой: на фоне монотонной, простой по форме застройки вдруг возникает что-то совершенно противоположное. Что вы думаете по этому поводу?

– Мнения на счет того, что уместнее строить в таких местах, расходятся. Одни считают, что в окружении обычных «коробок» вполне уместна такая инкрустированная шкатулка, а другие ратуют за минималистичные строения, которые все равно будут контрастом в среде. Приведу пример: на Ходынке с ее довольно агрессивной современной архитектурной средой с четырьмя сундуками «Авиапарка», апартаментами и шайбой «Мегаспорта» стоит небольшой храм. По форме это такой куб с пятью барабанами куполов и целым комплексом внутренних помещений – школой, залом, кельями, трапезной. Все смотрится монолитно и целостно, современное окружение храм не подавило. То есть здесь найдена была такая грань пропорций, размеров и формы.

Расскажите, пожалуйста, о проектах храмов современных форм. Какие они?

– Скоро на Шелепихе начнется строительство интересного минималистичного храма по проекту молодого архитектора Сергея Волкова. Он необычен и по форме, и по расположению прилежащих к нему объектов. Участок для застройки был выделен довольно узкий. Поэтому храм и другие строения как бы вытянуты в цепочку. А вообще архитектура всегда реагирует на внешнюю среду, в том числе и на новые формы, возникающие во внешнем окружении. Так что новая стилистика в современных храмах – это нормально. Важно, что за время развития программы строительства храмов в шаговой доступности сформировалась группа архитекторов, примерно 15 человек, которые постоянно работают с нами. В их числе есть как заслуженные, например, Сергей Яковлевич Кузнецов (профессор МАрхИ), Сергей Борисов (завкафедрой МАрхИ), Андрей Анисимов, Андрей Оболенский, Алексей Мамонов, ставшие уже классиками церковной архитектуры, так и молодые зодчие – Александр Егерев, Даниил Макаров, Вадим Греков.

Наша страна продемонстрировала масштабные процессы как сноса церковных сооружений, так и строительства. Как вы оцениваете то, что происходит сейчас:  восстановление исторической справедливости, искоренение ошибок?

– Скорее, второе. Ведь такого колеса безбожия, которое прошло по нашей стране, не переживала ни одна страна мира. И ни в одной стране мира сейчас не ведется такого массового строительства храмов, как в Москве. Причем в регионах, пусть в меньших масштабах, тоже. А в Западной Европе часто происходит обратное – закрытие храмов, их переустройство для выполнения других функций:  под концертные залы, кафе и прочее. Когда программа только начала свое развитие, выяснилось, что в Москве, учитывая число ее жителей, показатель обеспеченности населения храмами гораздо ниже, чем в других городах России. Это только в центре кажется, что их много. В спальных районах их вообще не было. Если же учесть, что один спальный район Москвы – это примерно 300–500 тысяч жителей, то храм вместимостью 500–1000 человек – это совсем немного.

Программа строительства храмов удивляет тем, что, не имея утвержденных бюджетов и регулярного финансирования, она развивается. Как бы вы это прокомментировали?

– Да, обычная логика подразумевает, что из одного обстоятельства должно плавно вытекать другое, при одном условии возникает определенное последствие. А здесь благодаря стремлениям, молитвам, кропотливой работе людей возникает храм…Причем не один, а множество. И это, конечно, чудо.

Теги: #