Олег Шапиро - МП: «Люди очень быстро различают - хорошо или плохо»
Все началось с лавочки
- Бюро Wowhaus стало популярно в период работы в Москве Сергея Капкова. Как так вышло?
- После Думы Сергей Капков стал директором Парка Горького и пришел на «Стрелку» просто пообщаться. При входе в бар стояла спроектированная нами лавочка – на которой предполагалось сидеть на спинке (как обычно это делает зимой молодежь). Ему понравился дизайн, и он спросил, можно ли придумать что-то похожее для Парка Горького. После этого мы с ним погуляли по парку: «С чего начать?» Все было застроено аттракционами и киосками, которые надо было сносить. Тогда мы нашли один из немногих свободных кусков, не очевидный совершенно – кусок Андреевской набережной, который потом стал называться «Оливковый пляж». Мы его нарисовали, ему понравилось. Так мы стали вместе работать.
- То есть просто зашел человек с улицы?
- Да, Сергей заходил и в редакцию «Афиши», и в какие-то другие организации - интересовался, кто чем может помочь. В этом смысле его политика была абсолютно открытая.
- Вы раньше говорили, что у Вас приятельские отношения с Мамутом. Что это значит?
- Это давняя история. Александр Леонидович заказал нам проект театра «Практика», а позже привлек нас к обновлению кинотеатра «Пионер». Александр Мамут - активист культурного фронта, ему все время что-то интересно. У нас было несколько совместных проектов, и то, что получалось, было вполне достойно. Видимо, ему было интересно работать со мной и Димой Ликиным, как с проектировщиками
- Сейчас совместные проекты есть?
- Сейчас мы гораздо меньше общаемся. Александр Леонидович увлечен «Стрелкой» и КБ «Стрелка». В свое время мы были попечителями именно образовательной программы «Стрелки»: Александр Мамут, Илья Ценципер, Сергей Адоньев, Дмитрий Ликин и я. КБ появилось уже позже. Это коммерческая часть, мы там никогда не участвовали.
- Что такое приятельские отношения с миллиардером?
- Разные миллиардеры бывают. Александр Мамут общается с людьми, с которыми хочет общаться, равноправно. У каждого есть свои особенности: кто-то очень высокий, у кого-то много денег, а кто-то умеет рисовать. Это разные функции, которые складываются в приятельские или дружеские отношения. Надо сказать, если у людей есть сложности, он обычно с удовольствием помогает. Кроме того, Александр Леонидович чрезвычайно образованный и остроумный человек, культурно озабоченный.
- С Романом Абрамовичем вы знакомы?
- Я несколько раз с ним общался, время от времени он посещал наши посиделки на «Стрелке» или участвовал, так или иначе, в каких-то проектах. Мы знакомы, не более.
- Вы делали проект реконструкции кинотеатра «Художественный», чья реализация затянулась. Что там происходит сейчас?
- Затянулась по техническим причинам, по-моему. Кажется, там оказался неудачный подрядчик, который снес все внутри и пропал. Насколько мы знаем, заказчик с ними судился. Потом, вроде бы, концепция поменялась, и его сейчас перепроектируют, но уже не мы.
«Хорошо и современно – все понимают»
- То, что вы делаете, импонирует креативному классу. Работаете ли сознательно на креативный класс, и что это такое в вашем понимании?
- Наверное, 8 лет назад мы подразумевали, что это молодые люди, которые могут работать свободно, прежде всего, от государственных и прочих компаний, они свободно передвигаются в бизнес пространстве, самостоятельные такие люди. Я не уверен, что креативный класс – это какая-то отдельная категория. На мой взгляд, вся современная активность, включая любые современные бизнесы – это креативный класс. Это активные люди, готовые что-то делать на свой риск и своими силами. На них мы и ориентировались, так как это люди близкие нам по духу и их довольно много. Но вообще-то всеми этими парками, улицами и театрами пользуется гораздо более широкий круг людей.
- Часто ли Вам приходится сталкиваться с непониманием ваших концепций?
- У нас часто говорят, мол здесь этого не поймут. Или «у нас здесь ничего такого не было, давайте мы сделаем что-то потрадиционнее, не так современно, не так остро». Это все полная чушь. Потому что люди очень быстро различают - хорошо или плохо. Хорошо и современно – все понимают, плохо и современно - все понимают, традиционно и плохо - тоже все понимают. У нас есть опыт Красноярска, где мы работали над площадью Революции. Это площадь в административном центре города с памятником Ленину по центру. Местная администрация довольно робко шла на все изменения, но их ждал успех: город принял новую площадь. И теперь они готовы к более масштабным преобразованиям.
- Заказчик обычно знает, чего хочет от вас, или нет?
- Очень часто задача, которую нам ставят, формулируется так: есть территория или дом, надо придумать, что с ним делать. Или «вот завод выкупили, что там может быть?» Мы на основе аналитики и исследований составляем подробное техническое задание, по которому производится дальнейшее проектирование. Даже не всегда нами.
- То есть консалтинг?
- Да, в классическом смысле это консалтинг. А в архитектуре эта первая проектная итерация называется концепцией, и обычно мы всегда сами ее производим. Мы, конечно, в первую очередь архитекторы, но с развитой аналитической мышцей.
- Часто бывает так, что выигранные конкурсы на те самые концепции ни к чему не приводят?
- Да, у нас часто победа на конкурсе не гарантирует того, что именно ты будешь реализовывать этот проект. Более того, не факт, что люди, которые его будут реализовывать, сделают по твоей концепции. В другой реальности, не нашей, а в развитых архитектурных мирах, чаще всего конкурсы – это один из основных источников получения заказа. В нашем бюро мы практикуем немного другой способ: мы обнаруживаем градостроительную проблему и сами предлагаем пути решения. Иногда из этого что-то выходит - например, Крымская набережная.
- В 2015 году вы в интервью говорили, что у вас нет жилых и коммерческих объектов в проектировании. Сейчас ситуация изменилась?
- Мы действуем в двух направлениях. Первое - это общественные пространства и городская среда: недавно мы закончили масштабный проект ревитализации исторического центра г. Тулы. Второе – культурные и общественные здания: Электротеатр Станиславский, Инновационно-Культурный центр в Калуге, Политехнический музей, Музей-Усадьба Архангельское. Жилья и коммерческой недвижимости у нас немного: в основном, это штучные объекты с интересной концепцией, вроде дома на территории ЗИЛарта или крупного жилого комплекса в новосибирском Академгородке, для которого мы разрабатывали маркетинговую, функциональную и архитектурную концепции. Из интересных коммерческих объектов - наш фермерский рынок на Багратионовской.
- Что там раньше было?
- Контейнерный рынок. По закону все контейнерные рынки должны быть ликвидированы, хотя, как бизнес, этот рынок работал хорошо и пользовался локальной популярностью. Сначала после ликвидации рынка владелец хотел построить на этом месте большой офисный комплекс, но наступил кризис 2014 года - какие тут офисы! И они решили сохранить существующую успешную функцию, но модернизировать ее.
Город как живой организм
- Нередко местные жители протестуют против проектов реконструкции, как например, с бывшим троллейбусным парком возле Белорусской.
- Во-первых, к тому моменту троллейбусный парк уже два года не функционировал. Во-вторых, это очень хорошая качественная архитектура, там есть здание архитектора Шухова - и концепция нынешних владельцев абсолютно верно ее обыгрывает. Это памятник, там сделана довольно качественная реставрация. Мне кажется, что такой сложно организованный рынок внутри жилых кварталов - это хорошо.
- Как относитесь к таким протестам горожан?
- Давая свободу высказывания, вы всегда найдете протестующих. И, как известно, негативное высказывание воспринимается гораздо острее и заметнее. Понятное дело, никто не любит ремонт: в своей квартире мы его откладываем насколько только возможно. А тут ремонт решают сделать вокруг тебя: неожиданно для тебя решают сделать твою жизнь лучше. Одни люди понимают, что на отремонтированной улице скоро будет жить комфортнее. А другие возмущены: «что нас нельзя было спросить ?! спросили бы нас – было бы лучше!». В какой-то степени они правы. Мы всегда стараемся обсуждать свои проекты с их будущими пользователями – по-другому сейчас невозможно, люди могут просто встать намертво и остановить стройку. Но на общественные слушания часто приходят довольно экзальтированные люди – те, кто не работает или кому не жалко времени. Соучаствующее проектирование - это целая технология, которой можно и нужно пользоваться, чтобы получать хорошие результаты.
- Есть в Москве, как мне кажется, не совсем однозначный пример благоустройства. Парк напротив синагоги на Китай-городе, который был разбит силами местных жителей на месте заброшенной площадки. Но вместо местных жителей там каждый вечер собираются школьники, пьют алкоголь, мусорят и так далее. Это хорошо или плохо?
- Это жизнь. И вопрос программирования территорий. Мы обычно пытаемся заранее понять, кто живет на этой территории, кто может сюда приходить, и что ему для этого нужно. Например, утром приходят бабушки с детьми, а до этого спортсмены, потом еще кто-то – и всем мы должны предложить что-то подходящее для их досуга. Вечером, после школы приходят тинейджеры, и у них тоже должны быть углы, где они смогут социализироваться. Затем - обычные взрослые люди, нужно подумать и о них. Во всех этих локациях многое зависит от системы освещенности и безопасности. Скорее всего, в вашем примере одна группа просто выдавила все остальные: пришли молодые люди, потом больше, потом еще больше – и уже взрослые люди, вроде меня, туда не пойдут. Единственный способ это поправить, на мой взгляд, - изменить систему освещения и сделать территорию более безопасной для других возрастных категорий.
- К Зарядью вы как относитесь?
- Хорошо. Но я бы назвал его не парком, а скорее – туристическим ландшафтным аттракционом. Замечательно, что он появился. В Москве такого не было.
- Вы занимались проектом развития территории музея-усадьбы Архангельское. Есть мнение, что 1,5 млрд, которые выделены на это - это очень большая сумма.
- Для территории в 600 га и расположенных на ней 40 объектов, нуждающихся в реставрации, – это совсем немного. В будущем году празднуют 100-летие музея, и хорошо, что под эту дату вообще были найдены средства на его реновацию. Архангельское - настоящая усадьба, уникальная не столько своим художественным качеством, которое для начала 19 века вполне рядовое (архитекторы в основном были из крепостных, поэтому качество архитектуры - крепкий классицизм, но ничего невероятного). Но, как явление - это удивительно: великолепные ландшафты, аутентичная история, Юсуповы принимали здесь Пушкина и других замечательных людей.
Это памятник русской культуре в чистом виде. После отъезда Юсуповых сюда переехал Троцкий, благодаря чему во время гражданской войны в усадьбе ничего не тронули. Здесь все законсервировалось: та же люстра висит на том же месте. Мы разработали мастер-план развития территории усадьбы, имея в виду все 600 Га, которые юридически принадлежат Музею (при этом историческая усадьба занимает 10% этой территории). Во-первых, здесь необходимо восполнить недостающие музейные функции и создать возможность для появления современных сервисов, обучающих и рекреационных программ. Во-вторых, в перспективе вокруг усадьбы вырастит новый жилой район на 60 тысяч человек, а в пешей доступности откроется станция метро.
То есть сейчас мы думаем, как оживить территорию усадьбы, поскольку она довольно долго не развивалась, но через два года встанет вопрос, как оградить исторический памятник от урбанистического давления, то есть бесконечного потока людей. Предвидя это, мы предложили ряд мер, позволяющих избежать эту проблему. Например, превратить абсолютно дикий лесхоз вблизи усадьбы в лесопарк, по которому жители нового района смогут гулять. Здесь же находится Лохин-остров - 400 га особо охраняемой природной территории с ледниковым озером, краснокнижными растениями и животными, который сейчас закрыт для посетителей. Можно построить вокруг острова высокий забор и никого туда не пускать, а жители будут проделывать дырки в заборе и все равно туда проникать. Но мы придумали, как сделать его посещение регламентированным и превратить в экопарк. Только вдумчивое комплексное проектирование обеспечит бесконфликтное и устойчивое развитие памятников исторического наследия.
- Как возникла идея модернизации монорельса по типу нью-йоркского парка Хайлайн?
- Московский монорельс был изначально мертворожденной идеей. Теперь его выводят из эксплуатации и собираются разбирать. Мне кажется, не нужно дважды делать одну и ту же ошибку. На его строительство ушло не мало средств, демонтаж также будет стоить дорого. Но раз туда уже подведены все электрические сети, канализация и водопровод, то эту структуру можно как-то использовать. Из-за железнодорожных путей этот проект, понятное дело, вызывает ассоциации с Хайлайном. Но наша концепция построена на исследовании, проведенном в рамках интернатуры: какое количество людей здесь живет, их возраст, наличие детей, уровень достатка, какие институции находятся поблизости, насколько хорошо развиты на этой территории различные сервисы (спорт, питание, развлечения) и т.д.
Поэтому на каждом участке маршрута наша концепция реагирует на потребности района, добавляет то, чего не хватает в конкретном месте: кафе, например, или детскую площадку. Мы убираем поезда, расширяем конструкцию и организуем на сваях зону для циклических видов спорта, гастрорынок, теплицу рядом с Тимирязевской академией, а в здании депо делаем музей транспорта. Мы даже консультировались с представителями ГУП «МосгортрансНИИпроект» и использовали их предложение соединить две разрозненные сети трамвайных путей через эстакаду, так как сейчас трамвай в Москве образует две изолированные сети: основную и северо-западную. Вагоны между двумя сетями перевозят на автомобильных прицепах — это неудобно.
- Какие есть шансы на то, что проект будет реализован?
- Это учебный инициативный проект наших интернов, никто его нам не заказывал. Мы выставили его на «Арх-Москве», потом отправили на Всемирный Архитектурный конкурс (WAF), где он вошел в шорт-лист - и неожиданно о нем заговорили все, включая Стройкомплекс и ТАСС. Местные жители стали писать нам письма, выражая готовность поддержать проект. Так что – чем больше о нем говорят, тем лучше.
- Какие еще территории Москвы вы изменили бы, где видите потенциал городского развития?
- Город – живой организм, где всегда будет что-то трансформироваться. Пространство между домами – это тоже город, и его также ждут изменения. Есть очевидные вещи. Например, программа развития набережных Москвы-реки, которой сейчас занимается правительство. И Москва, и Яуза – это бесконечный ресурс развития. Включением реки в городской контекст занимаются все страны мира; Париж и Лондон – яркие примеры. В центре Москвы по-прежнему остается много нефункционирующих промзон. Раньше все сносили и строили жилые дома. Потом пришел тренд на арт-кластеры.
Но столько творческих людей, к сожалению или к счастью, в городе нет… Также у нас есть сортировочные станции, есть огромные территории внутри ТТК, которые не должны быть здесь в принципе. И, наконец, третье и самое важное - надо двигаться на периферию. За пределами Третьего кольца живет большинство москвичей. При этом около 40% очень редко выезжают в центр. Москва расширялась с взрывной скоростью – представьте, в 1930-х годах Белорусская была рабочей окраиной, а в Дорогомилово были деревенские дворы с курами. Так быстро приросшие к центру жилые кварталы не образовали почти никакой собственной инфраструктуры кроме той, что удовлетворяет самые базовые потребности: купить продукты, отвести ребенка в школу – и все. Среда на периферии эстетически абсолютно обеднена – и фасадно, и структурно, и по масштабам. Минимум комфорта, никаких событий, одни торговые центры (лучше, чем ничего, но этого недостаточно). Надо создавать новые точки притяжения, интересную программу, чтобы люди идентифицировали себя с этим местом. Это огромный вызов.
При участии Николая Кириллова
