Место свободного дыхания
Ричард Сеннет – один из известнейших современных социологов, занимающихся изучением города. Профессор социологии в университете Нью-Йорка, лауреат премии Спинозы, он изучает историю городов, формирование городской идентичности, городскую культуру и рассматривает город как зеркало западного общества. Сеннет убежден, что город имеет свое тело и душу, и пытается понять причины возникновения мертвого пространства в современных городах. Корреспондент «Московской перспективы» поговорил с ученым на МУФ-2019.
Ричард, вы часто обращаетесь к истории городов. Вы считаете, что можно проводить параллели с современностью?
– Конечно. Например, современной цивилизации можно поставить тот же диагноз, что и Римской империи в период ее заката. Подобно тому, как моральное разложение незаметно лишило Рим способности править Западом, оно же постепенно лишило современный Запад способности править миром. Существует прямая аналогия между кризисом римского общества после смерти Августа и нынешней жизнью, это касается равновесия публичной и частной жизни.
Что вы имеете в виду под терминами «публичное» и «частное»?
– Изначально термин «публичное» как в английском, так и во французском языке отождествлялся с тем, что связано с общим благом в обществе, позже добавилось значение «публичного» как очевидного и открытого всеобщему обозрению. Иначе говоря, термином «публичное» стали называть жизнь, проводимую вне семьи и близких друзей. И эпицентром этой публичной жизни стал город, в который постоянно стекались потоки новых незнакомцев из близлежащих сел и деревень в поисках лучшей жизни, стали возникать места, где незнакомые люди могли встречаться. Это и городские парки, и пешеходные зоны, и кафе, и рестораны. Городские пространства в основном подчиняются тому, как населяющие их люди ощущают собственную телесность.
Какие же отношения связывают тело и город?
– Взгляд на тело изменился лишь в начале XVII века, когда благодаря открытиям английского медика Уильяма Гарвея сердце стали воспринимать не только как орган страдания, но и как машину, перегоняющую кровь. В 1620-е годы его ученики извлекали сердца из трупов, чтобы наблюдать за тем, как сердечная мышца продолжает сокращаться и расширяться, несмотря на отсутствие крови. И именно движение крови легло в основу нового представления об отношениях тела и города, который стал местом свободного передвижения и дыхания. Достижение этих изменений повлекло за собой развитие анемии в обществе. И сегодня, когда стремление к свободе передвижения одержало окончательную победу над сенсорными притязаниями пространства, в котором движется тело, современный мобильный индивид переживает что-то вроде кризиса осязания – движение лишило тело ощущений. В Древней Греции тело было гордостью и показателем гармонии гражданина и пространства, публичного и частного. А в XIX веке тело становится все более опасным для государства. Классический пример расправы с подобной угрозой – реформы Османа в послереволюционном Париже 1850–1860-х годов. В ходе самой масштабной реконструкции города он стер с лица земли значительную часть средневекового Парижа и выстроил подчиненные единому плану дома, проложив новые прямые улицы, которые направляли огромный поток транспорта из центра на окраины и обратно. Радикальная урбанизация и выравнивание городской географии стали способом разделения толпы на отдельных людей, улицы теряли свою общественную функцию. Политика Османа также повлияла на градостроительные решения в Лондоне и других крупных городах. Возможно, именно эти преобразования и превратили их в пространства, созданные для одиночества. В новое время телесность попадает в зависимость от технологий, труд повлиял на появление мебели и мест для комфортного отдыха. Забота об усталом теле возвела пассивный отдых в ранг чуть ли не главных общечеловеческих ценностей. Если древний грек в своем андроне или римская чета в триклинии возлежали на боку или стояли, обе эти позы были формой общения, то кресло-качалка стало орудием отчуждения людей друг от друга. В современных книгах и фильмах часто показаны обитатели домов престарелых, у которых эта мебель остается единственным близким другом.
Цивилизация и прогресс приводят к индивидуализму и разобщенности?
– Да, а индивидуализм влечет за собой нежелание говорить друг с другом. Вытеснение религии наукой привело к пересмотру принципов организации пространства. В эпоху модерна телесное движение начали трактовать как ключевой принцип физической активности. Стало популярным убеждение, что пространство необходимо организовывать так, чтобы всемерно поощрялось телодвижение и связанное с ним дыхание. Именно к такой идеологии пространства пришли архитекторы эпохи Просвещения в XVIII веке. Человек, пользующийся неограниченной физической свободой в перемещениях, казался уверенным в себе и самодостаточным. А когда публичное пространство превращается в место для передвижения, а не для пребывания в нем, оно становится мертвым.
Такое пространство опасно?
– Опасность проистекает из того, что мы считаем неограниченное передвижение индивида его абсолютным правом. Технология современного движения заменяет пребывание на улице желанием стереть ограничения географии. Когда публичное пространство становится функцией движения, оно теряет всякое независимое, основанное на опыте, собственное значение. Мертвое публичное пространство становится причиной того, что люди начинают искать в личном то, в чем им отказали на чужой территории. Неуравновешенная личная и пустая публичная жизнь – вот результат становления современного общества и формирования новой светской городской культуры.
То есть если бы сохранялось изначальное равновесие между жизнью частной и публичной, человечество не оказалось бы сегодня на грани разобщенности, отчуждения и одиночества?
– К сожалению, так. Как следствие всего мы теряем связь с внешним миром, которая заставляет нас чувствовать себя необходимым другим. Городское пространство выстроено сегодня на принципе урбанистического индивидуализма, который делает человека все более молчаливым. Улицы, кафе, магазины, вокзалы, автобусы и метро оказались в современном городе такими местами, где в основном обмениваются взглядами, а не словами. И характерной чертой современного общества стало безразличие вследствие постепенного поглощения публичной сферы сферой приватной.
