«Мы превратили Москву из провинциального европейского города в современный»

«Мы превратили Москву из провинциального европейского города в современный»

«Мы превратили Москву из провинциального европейского города в современный»
«Мы превратили Москву  из провинциального европейского города в современный»
Александр Кузьмин о новшествах в строительстве, домах из лавы, ядовитом бетоне и неузнаваемых памятниках

Год назад правительство России утвердило гендиректора научно-исследовательского центра «Строительство» Александра Кузьмина в должности президента Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН). Накануне этой даты Александр Кузьмин, более 15 лет проработавший главным архитектором столицы, встретился с редакцией «Московской перспективы». Он рассказал журналистам о положении дел в российской архитектуре, трудностях, с которыми сталкиваются зодчие нового поколения, и о том, почему приватизация может убить научную мысль.

Приватизация похоронит науку



 С вашим назначением главой институтского центра и академии архитектуры удалось осуществить идею собрать строительную науку «в один кулак»?
– Уже год как я сижу на двух креслах. Как президент Российской академии архитектуры и строительных наук занимаюсь фундаментальными исследованиями в области строительства, градостроительства, архитектуры. Теперь у академии несколько иной статус – у нас отобрали научно-исследовательские институты и переподчинили Минстрою. Помимо экспертных заключений наши специалисты готовят также перечень фундаментальных работ, которые должны выполняться за государственные деньги, определяют систему проведения конкурсов и приемку их результатов.
Недавно академия участвовала в корректировке Генплана Москвы с точки зрения определения границ Московской агломерации. Кроме того, были выполнены большие проектные работы для Калининграда – проработка тысячи гектаров многофункциональных зон, где есть промышленность, жилье, общественные территории. Мы сделали также концепцию развития исторической части Сергиева Посада, используя современные наработки, которые существуют в мировой архитектуре и градостроительстве.

А что насчет второй вашей должности?
– Вторая моя ипостась – руководство НИЦ «Строительство», в состав которого входят такие ведущие институты страны, как Центральный научно-исследовательский институт в области теории и расчета строительных конструкций и сооружений (ЦНИИСК им. В.А. Кучеренко), Научно-исследовательский институт оснований и подземных сооружений (НИИОСП им. Н.М. Герсеванова) и Научно-исследовательский институт бетона и железобетона (НИИЖБ им. А.А. Гвоздева), где преобладает уже прикладная наука.
НИЦ «Строительство» – это островок отечественной науки, который находится в очень сложной ситуации: он в списке на приватизацию (100% уставного капитала ОАО «НИЦ «Строительство» принадлежит Росимуществу. – «МП»). И я сейчас трачу уйму времени на то, чтобы в разных инстанциях доказать, что строительная наука нужна стране, это государева составляющая, это безопасность зданий, территорий. Что приватизация завершит начатый много лет назад развал научной мысли, бездарно похоронит ее.

 А списки на приватизацию уже утверждены?
– Они не просто утверждены, а уже переданы в Российский аукционный дом, который нас поторапливает... В связи с этим я, честно говоря, испытываю некоторую растерянность. С одной стороны, президент Владимир Путин ратует за импортозамещение, развитие отечественной строительной науки, правительство подтверждает это соответствующими директивами. С другой стороны, институт, от которого во многом зависит импортозамещение, остается в подвешенном состоянии.
При этом мы не камень, который тянет ко дну, – государство на нас ничего не тратит. Хотя мы не получаем никаких преимуществ при распределении заказов, план за прошлый год нами выполнен на 100 процентов. Несмотря на кризис, мы увеличили план доходов в текущем году на 6,5 процента. За первый квартал выполнили 31,5 процента годовых объемов. Нас охотно приглашают для выполнения работ и правительство Москвы, и федеральные структуры. Нас очень любят частники. Если где-то случается ЧП, наши специалисты первые выносят заключение.
Многие коллеги говорят мне, мол, что вам от государства надо, у вас и так дела идут нормально. Я объясняю: это мы государству нужны. Я не прошу бюджетных денег, лишь бы палки в колеса не ставили. А мы выживем. Но, к сожалению, у некоторых чиновников большая чужая собственность вызывает обильное слюновыделение.

Ноу-хау для стадионов



 Много у института собственных разработок?
– У нас только действующих ноу-хау около 80. Другое дело, что в нашей стране при внедрении новшеств не всегда учитывают вклад людей, которые их придумали. Вообще строительные задачи мы условно разделяем на две части. Первая – это работа на сложных, уникальных объектах, в нестандартных ситуациях. И второе направление менее громкое, но не менее нужное – массовая застройка. Мы работаем на строительстве таких уникальных объектов, как стадионы «Лужники», «Динамо» и другие. Специалисты центра задействованы практически на всех зданиях, где есть проблемы с основаниями и фундаментами, где существуют сложные конструкции. Например, в Ростове нас попросили проверить расчеты проекта будущего стадиона. Представьте: только расходы на металлоконструкции после наших предложений были сокращены на треть. Мы проводили также научное сопровождение всех объектов в Сочи и исправляли допущенные там ошибки.
За последние десять лет не было ни одного крупного спортивного объекта, который начали бы делать с первого проекта. Даже в таких городах, как Москва и Казань, проекты спортивных объектов переделывали неоднократно. Понятно, что тысячи мелких проектных фирм не могут себе позволить иметь специалистов высокой квалификации и такое оборудование, которое есть у крупных организаций.

 У вас достаточная техническая база?
– Наш центр единственный в отрасли имеет достойную научно-исследова-
тельскую базу. Она не новейшая, но есть уникальные образцы оборудования, которые позволяют производить сертификацию любых видов строительной продукции по всем параметрам. Некоторые прессы для проверки арматуры, бетона вывезены еще в 1946 году из Германии, они и сегодня отлично служат и даже сочетаются с компьютерной техникой. С их помощью, например, проверялись фермы в ходе реконструкции Манежа.

 Молодежь в институт приходит?
– Из-за провальных лет у нас, как, впрочем, и в любой науке в стране, серьезный разрыв в поколениях. Тем не менее средний возраст сотрудников у нас 47 лет – не очень, может быть, юный, но и не древний.

Не надо забывать родную речь



 Год назад вы говорили о намерении создать некую технологическую платформу «Строительство и архитектура». Получилось?
– Платформа создана. Это совершенно новый формат взаимодействия исследовательских, профессиональных организаций с бизнесом и госструктурами. Опираясь на возможности технологической платформы, специалисты могут, используя коммуникационное пространство, направлять свои предложения сразу наверх, ускоряя распределение заказов, формирование планов, участие в законодательстве и так далее.
Я надеюсь, что решение некоторых вопросов нам теперь удастся продвинуть. Потому что существуют фонды – научный, промышленный и другие, взаимодействуя с которыми, мы могли бы развивать важные темы и перестать тащить заказы друг у друга.
Второе направление более прозаическое – строительные материалы. Очень странно, когда нас вызывают на ЧП, например, в Пензу и мы узнаем, что стеновые панели туда привозят из Хабаровска. Мы предлагаем максимально использовать собственные возможности. Технологию я рассказывать не буду, это ноу-хау, но суть в том, что заполнитель можно получать на месте. Например, на Кавказе есть лава, которую можно применять вместо керамзита. В регионах, где развита деревообрабатывающая промышленность, много таких экологически чистых отходов, как опилки, которые могут быть заполнителем для невысоких домов.
Еще одна тема, которую мы прорабатываем по заказу правительства Москвы. Известно, что некоторые построенные здания – не только промышленные, но порой и школьные, больничные – выделяют аммиак. Причем его показатель иногда превышает норму в 100 и более раз. Мы проанализировали, откуда он берется. Оказалось, из различных присадок, которые вводятся в бетонные растворы, как правило, зимой. Сами по себе эти вещества безвредные, если соблюдать пропорции и технологии. Но в ходе продолжительного взаимодействия со средой их свойства изменяются, превращаясь в мину замедленного действия. Нами придуман состав, который нейтрализует выход аммиака в помещения, сейчас проводим его экспериментальные исследования.

 Что вы можете сказать по поводу актуальной сегодня темы – перевода нормативных документов на еврокоды?
– Я считаю так: чтобы русский с иностранцем друг друга поняли, совсем не обязательно забывать родную речь. Сегодня непростые отношения с Европой – что же, теперь на азиатские коды переориентироваться? Осваивая еврокоды, можно просто сделать сравнительные таблицы, с помощью которых переводить европейские или иные нормативы в наши и обратно. Ничего сложного. К примеру, при строительстве ММДЦ «Москва-Сити» иностранцы ни разу не предъявляли нам претензии, что не могут разобраться с нашей нормативной документацией. Надо четко понимать, где высокие технологии нужны, а где можно обойтись более простыми. Минстрой, кстати, пытается создать государственный научный центр, который аккумулировал бы весь научный потенциал в области строительной науки на нашей базе.

Комфорт на гарантии



 Что вы вкладываете в такое понятие, как среда жизнедеятельности?
– Давайте сразу отделим это понятие от другого – от качества жизни. Вкусная конфета, хороший врач – это качество жизни. Среда жизнедеятельности складывается из двух составляющих: безопасности и комфорта. Если безопасность просчитывается – здания не должны падать, вновь построенный район не может быть затоплен наводнением, – то комфорт никак не учитывается.
Среда жизнедеятельности не может быть стандартной. Для одного показатель комфорта – это близость детского сада, для другого нужен лес и речка рядом, а на учебу он согласен отправлять детей на школьном автобусе. Главное, чтобы, приобретая жилье, человек был уверен, что рядом с его домом никогда не построят 25-этажку, которая закроет ему всю панораму. Как случилось в Подмосковье: возвели коттеджный поселок, а рядом через какое-то время начали строить многоэтажные дома. Люди уходили от городской застройки, а в итоге ее же и получили. Должна быть гарантия, что выбранная человеком среда жизнедеятельности не изменится ни завтра, ни послезавтра.
Еще один момент. Если не выделять то, что в конечном счете дает понятие малой Родины, ничего не получится. Архитектура должна идти на один шаг за литературой. Все очень просто: если не проникнешься идеей, не поймешь историческую причину, которая и помогла сформировать ту или иную территорию, ничего хорошего ты не построишь.

 Чтобы хорошую идею реализовать, нужны незашоренные, мыслящие архитекторы. Где же их взять?
– Проблема в том, что в послевоенное время архитектор был отделен от власти указом по борьбе с архитектурными излишествами. Его место твердо занял строитель в каске, но и его в последние 15–20 лет уверенно потеснил бизнес, который постарался пристроиться ря-
дом. Крупными строительными фирмами уже не руководят такие великолепные специалисты, как Василий Мороз, Валерий Сухоцкий, Геннадий Улановский, – пришли менеджеры, зачастую абсолютные прагматики, имеющие к строительству опосредованное отношение.
К тому же многие не представляют, насколько комфорт проживания в столице зависит от развития регионов. Если будет продолжаться великое переселение народов в Москву и ближайшее Подмосковье со всей России, то сколько бы ни строили жилья в столице и области, его все равно не хватит.
Я посчитал: за 20 лет в Москве введено в строй свыше 70 млн кв. метров жилья, а обеспеченность москвича дополнительными жилыми площадями увеличилась лишь на 1 кв. метр. Это не парадокс, а призыв – развивать среду жизнедеятельности в регионах. Кстати, Минрегион «пробил» территориальное планирование, но я никогда не слышал, чтобы кто-то им всерьез занимался.

Как Кузьмин две квартиры купил



 Когда к вам приезжают гости, куда вы их прежде всего ведете?
– На мое самое любимое место в городе – в Сокольники. Я здесь родился, это кусочек моей Родины. Многое с той поры здесь было снесено, но остались отреставрированный клуб Русакова, историческая пожарная каланча. В парке мне знакома каждая просека: Поперечная, Майская, Лучевая….
В городе есть районы, построенные с душой, которые не стыдно показать другу, а есть равнодушная застройка. Марьинский парк хоть и застраивался панелью – не равнодушный район, полностью приспособленный для жизни. А Митино – не греющая душу застройка. Его имиджу помогло лишь то, что поначалу туда заселяли депутатов.
Кстати, как-то один мой знакомый построил элитный комплекс и позвал меня на выходные к себе в гости. Поводил по территории, все показал. Потом меня вызывает к себе вице-мэр Валерий Шанцев и говорит: «Кузьмин, ты что, с ума сошел, в элитном комплексе сразу две квартиры купил? Ты что, не помнишь, кем ты работаешь?» Я говорю: «Валерий Павлинович, вы что, смеетесь надо мной?»
Оказалось, тот товарищ, рекламируя свое жилье, рассказывал всем, как я, восхитившись его комплексом, купил в нем сразу две квартиры. Такой вот рекламный ход придумал.

 Есть проекты, которые вы не сумели реализовать в Москве?
– Признаюсь, как коренной житель Москвы, я доволен тем, что сделал, будучи на посту главного архитектора. Естественно, у меня были ошибки. Но гармонии я не нарушил. У каждого архитектора, как и у каждого градоначальника, свое время. Главная заслуга нашего периода в том, что мы превратили Москву из большого провинциального европейского города в современный мегаполис. К сожалению, со всеми его многочисленными недостатками.
Мы вынуждены были заниматься безопасностью строительства. А вот Сергей Семенович Собянин сделал смещение в сторону комфорта, который необходим современному мегаполису. Это прежде всего расширение сети линий метрополитена. Я доволен, что в свое время добился того, чтобы город отказался от скоростного трамвая, поскольку для мегаполиса, кроме метро, нет другого столь же эффективно работающего вида транспорта. И то, что мэр принял концепцию прокладки 150 км метро, что он продолжает транспортное строительство, уделяет серьезное внимание паркам, что пошел на непопулярные меры по организации парковок в центре города, мне очень близко и понятно.
Мне нравится, как работает нынешняя команда. Сергей Кузнецов уже три года главный архитектор столицы. Думаете, ему легко было начинать? У меня, когда я пришел на эту должность, голова ехала от переработки в мои 45 лет, а ему в момент назначения было лишь 30 с небольшим.

 Какой вам видится Москва-река и ее набережные?
– Не перегруженными транспортом. Но такое, к сожалению, даже Парижу не удается. Предполагаю, что набережные Москвы-реки постепенно озеленят, хотя и не в самом центре. Все вместе должно сформировать единое экологическое пространство, удобную среду пребывания. При этом каждый участок набережной должен иметь свое лицо.
Чтобы не получилось, как, к примеру, у метро «Кропоткинская», где мальчик спрашивает маму: «Кому на площади стоит памятник?», а она отвечает: «Естественно, Кропоткину». А на самом деле там памятник Энгельсу. А приезжие с Украины обычно встречались на Сретенском бульваре около памятника Лесе Украинке, которая на самом деле была Надеждой Крупской... Зачем такие памятники, которые не к месту, которые никто не узнает? То же и с набережными. Архитектура может и должна учить, и зеленая – в том числе.

ИЗ БИОГРАФИИ
Александр Кузьмин родился в 1951 году в Москве, в 1974 году окончил Московский архитектурный институт (МАрхИ). До 1991 года работал в НИиПИ Генплана Москвы, где прошел путь от архитектора до главного архитектора института. С 1996 по 2012 год занимал пост главного архитектора столицы. В 2014 году возглавил научно-исследовательский центр «Строительство». В том же году господин Кузьмин был избран на общем собрании академиков архитектуры президентом Российской академии архитектуры и строительных наук, а затем утвержден в этой должности распоряжением правительства РФ. Александр Кузьмин является действительным членом Российской академии художеств, профессором Международной академии архитектуры, имеет звания народного архитектора России и почетного строителя России и Москвы.

О ЛИЧНОМ

 Вы с детства мечтали стать архитектором?
– Нет, я в этой профессии – человек случайный. Я всегда очень любил рисовать, несмотря на то что учился в школе, где преподавали точные науки. Хотел поступать в Полиграфический институт, оформлять книжки. Узнал про МАрхИ, заинтересовался, поехал и сдал экзамены. Правда, более конкретно, что к чему в профессии архитектора, стал понимать лишь на четвертом курсе.
Молодежи, у которой родители связаны с архитектурой, гораздо проще становиться специалистами. Моей дочке было уже легко, поскольку у нее папа и мама архитекторы. У нас вообще все родственники архитекторы, только младший сын пошел учиться на экономиста.

 Остается время на хобби?
– Да, на даче я рисую и, как ни странно, «графоманю» – пишу всякую ерунду. Когда приходишь вечером с работы, уставший, эти занятия восстанавливают силы. Много читаю, но для нашего поколения это не является чем-то сверхъестественным.
Еще я – неистовый болельщик, не пропускаю ни одной игры московского «Динамо». Минимум раз в две недели хожу на футбол.

 А сами спортом занимаетесь?
– Сейчас нет, а раньше любил таскать тяжести. Тогда я был спортивного телосложения и весил 76 килограммов.

Теги: #