«Живучесть солдата была не более суток»

Счастливая дата

22 июня для меня счастливая дата. В этот день в 1922 году я родился в селе Новый Курлак Воронежской области. Я был пятым ребенком в семье. С детства помогал во всем родителям. В 1930-м мы переехали поближе к поселку Борисоглебский, где в то время располагалось воздушно-десантное училище.

Как сейчас помню, 2 августа 1930 года 12 выпускников Борисоглебского училища совершили под Воронежем показательное десантирование. Тогда я впервые увидел прыжки с парашютом. Воображая себя десантником, с крыши прыгал, с моста в нашу речку, хотя плавать толком не умел. Став постарше, окончил Воронежский аэроклуб по специальности летчик, инструктор-парашютист. В 1940 году совершил свой первый прыжок и стал в районе популярной личностью. Наш секретарь комсомола Иван Мобрыкин сажал меня в свой лимузин и возил по окрестным совхозам и колхозам в качестве живой рекламы, пропагандируя призыв партии «Комсомол – на самолет!».

22 июня 1941 года в Борисоглебске я с друзьями отмечал мой день рождения. Тогда мы практически не выпивали – готовили себя к трудностям десантной службы. Вдруг по радио зазвучали слова Юрия Левитана: «Внимание, внимание, говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза». Затем нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов объявил о начале войны.

Сталинградский тракторный

По здоровью я проходил на летчика. Члены комиссии настойчиво предлагали мне не раздумывать. Я как мог упирался. У меня была одна мечта – десантные войска. По распределению попал в 1-ю воздушно-десантную бригаду.

Летом 1942 года 1-ю воздушно-десантную бригаду преобразовали в 109-й Гвардейский стрелковый полк 37-й Гвардейской стрелковой дивизии и в августе направили под Сталинград.

4 октября с наступлением темноты при поддержке женского авиационного полка ночных легкомоторных бомбардировщиков и реактивной артиллерии мы переправились на правый берег. Уже в городе каждый десантник дал клятву, что «согласно велению Родины и народа, дорога назад закрыта – за Волгой земли для нас нет». В то время живучесть солдата в Сталинграде была не более суток.

В ночь на 8 октября полк занял оборону вокруг и внутри тракторного завода. Цеха были замаскированы и освещались слабо. В таких условиях мальчишки Сталинградского ремесленного училища, стоя у станков на ящиках, поскольку роста им пока не хватало, под непрерывным артиллерийским и минометным огнем точили заготовки для снарядов, готовили бутылки с горючей смесью для борьбы с вражескими танками. Женщины в другом цехе занимались ремонтом танков Т-34.

Перед сражением первый секретарь Сталинградского обкома партии Алексей Чуянов приказал отправить женщин и детей на левый берег, в безопасную зону, но все как один отказались. Мне и комиссару Петру Пономарёву приказали сформировать группу истребителей танков из 19 человек. Перед нами поставили задачу сдерживать атаки немцев в течение дня. Помню, получив донесение, старший политрук Петр Иванов, обвешанный гранатами, сказал: «Товарищи, разведка доложила, что на нас идут шестнадцать фашистских танков с десантом из автоматчиков порядка двухсот человек!» А у нас лишь гранаты, бутылки с зажигательной смесью, пистолеты-пулеметы Шапошникова, несколько противотанковых ружей и одна полуразбитая пушка.

И начался ад! Нас бомбили, не переставая, целый день. Рушились стены, перекрытия. В воздухе пыль, мрак. Такое ощущение, что наступил вечер.

В перерывах между бомбежками появлялись танки и автоматчики. Практически каждый подбитый танк стоил жизни одного из бойцов отряда. Нашу пушку вскоре уничтожили. А фашистские автоматчики перли и перли. Казалось, что они бессмертные. От чувства, что мы не сдаемся надвигающейся на нас армаде, наступило состояние эйфории. Мы нападали на врага, тут же уходили от него, перемещаясь от укрытия к укрытию, как кошки. Десантными кинжалами, штыками встречали фашистов, а то и просто руками бросали их через плечо.

Большими островами горела земля, хотя, казалось, чего ей гореть. Это полыхал бензин, вытекающий из двигателей подбитых танков. К вечеру произошло непредвиденное. Из пробоин в нефтеналивных баках, стоящих на окраине завода, потекла горящая нефть. Обжигающая черная жидкость хлынула в наши окопы, а выскочить из, них нельзя – убьют…

Не только наша группа, но и практически весь 109-й парашютно-десантный полк погиб. Задачу мы выполнили – немцев не пропустили. Переправили раненых на левый берег и присоединились к нашим, заняв оборону у реки. Я к тому времени уже дважды был ранен. А тут меня одновременно и ранило, и тяжело контузило. Очнулся я в госпитале в Ленинске, в палате для безнадежных. Ко всему прочему, я еще брюшной тиф подхватил. Помню, что голова идет кругом, в ушах сплошная музыка и артиллерийская канонада…

Парад Победы

Врачи продолжали меня выхаживать. За что я им очень благодарен. Я долго восстанавливался. Но пересилил болезнь. Меня направили в Нахабино на курсы командиров стрелково-парашютных взводов. Там я и встретил Победу. 24 июня я участвовал в Параде Победы на Красной площади.

В торжественном шаге мы прошли Красную площадь, потом в колонне по улицам Москвы. Нас женщины цветами просто завалили. Я один букет схватил – смотрю, а там записка: «Хочу познакомиться с победителем!» Я непьющий, но немножко принял для храбрости и пошел к девушке знакомиться.

Деревянный одноэтажный дом. Подхожу и стучусь. Мне открывают дверь. Смотрю – передо мной капитан, и весь в орденах. Я тоже в форме, с наградами, нашивками о ранениях. «Заходи», – говорит. Прошел в комнату, где на столе бутылка «Столичной» и закуска. «Давай, победитель, а то один сижу, про Парад Победы по радио слушаю. Я от Москвы до Берлина прошел. Как тебя зовут?» – спрашивает. «Иван, – говорю, – Яковлевич». «А меня Иван Иванович. Зачем ко мне?» «Так я по записке!» И рассказал ему. Он засмеялся: «Это моя дочка чудит! Давай, дорогой, выпьем за Победу!» Тот первый тост я никогда не забуду: «Много нас. Иванов, на святой Руси, выпьем сто стаканов, только подноси!»

Потом и девушка пришла. В октябре 1946 года мы расписались. Я парашютный шелк достал – ей из этого шелка свадебное платье сшили.

В 1953-м я окончил отделение начальников парашютно-десантной службы Высшей офицерской школы. Служил начальником ПДС, испытывал новые парашюты. Прыгал с 20 типов летательных аппаратов – более 2 тысяч раз с парашютом и 15 раз катапультировался.

Затем нас перебросили на подмосковную станцию Чкаловская, где в условиях строгой секретности я помогал готовить шестерку летчиков (как потом оказалось, первых будущих космонавтов Юрия Гагарина, Германа Титова, Павла Поповича и других).

В 1982 году, оказавшись впервые на Мамаевом кургане, я увидел в списках погибших свою фамилию и попросил и вычеркнуть. Посмотрев мои документы, сказали: «Ты 11-й в списке погибших, оставшийся в живых!»

Уйдя в звании полковника из действующей армии, я работал редактором-консультантом военной студии документальных фильмов. Участвовал в создании практически всех кинолент о парашютистах.