Медные всадники Москвы
1. Непоседливый Пушкин
На этом месте должен был стоять памятник Минину и Пожарскому. Так, во всяком случае, решили в 1812 году – еще до наполеоновского нашествия. Однако после знаменитого московского пожара роль этих двух патриотов в общественном сознании значительно возросла, в результате монумент был установлен на главной площади Москвы.
Поначалу памятник Александру Сергеевичу был установлен на Тверском бульваре 6 июня 1880 года. Это стало событием всероссийского масштаба. Собрали депутацию из Петербурга, выделили для нее специальный «депутатский» поезд. Один из участников этой поездки вспоминал: «Мчались мы на нашем «депутатском» поезде в компании петербургских ученых и литераторов, развлекаясь – одни поучительными беседами, другие «винтом», «по маленькой», а третьи дарами Морфея... От скуки и томления чего только не сделаешь? Один почтенный депутат, ради рассеяния, съедал, например, почти на каждой большой станции по порции ботвиньи и привез в Москву расстроенный желудок... Все же развлечение!»
В Москве депутаты из Питера жили на всем готовом. Один из них писал впоследствии: «Московская Дума – нужно отдать ей честь – отличилась на этот раз необыкновенной деятельностью, предупредительностью и гостеприимством. Пригласив съехавшихся депутатов к себе в гости, она разместила их в трех лучших гостиницах на полном иждивении города. Большинство депутатов (человек до 40) остановились в «Лоскутной гостинице». На первых порах к ним в номера деликатно стучались любезные администраторы и лакеи гостиницы, почтительно останавливались у дверей и осведомлялись:
– Не нужно ли чего? Не прикажете ли подать что-нибудь? Удобно ли вам? Ради бога, не стесняйтесь: требуйте, приказывайте! В сей минут все будет предоставлено-с... Нам такое приказание вышло, чтобы господа депутаты во всем были удовлетворены... Птичьего молока разве спросите – скажем, что нету, а то все что угодно-с... Честь города в этом самом заключается, чтобы господа депутаты ни в чем лишения не имели...
Действительно, изобилие было ужасающее: спросишь рюмку водки – тащут целый графин; потребуешь бутербродов с балыком – несут почти что осетра. И так во всем... Боюсь, что в счетах, поданных потом Думе из гостиниц, мы, депутаты, явимся просто левиафанами по обжорству... Это-то опасение и заставляло многих из нас возможно умереннее пользоваться московским хлебосольством. Не из голодной же страны мы приехали».
Достоевский сетовал: «Не принять нельзя, разнесется, войдет в анекдот, в скандал, что не захотел принять гостеприимство всего города Москвы и прочее... Но зато как же это меня стеснит! Теперь буду нарочно ходить обедать в рестораны, чтоб, по возможности, убавить счет, который будет представлен гостиницей Думе. А я-то два раза уже был недоволен кофеем и отсылал его переварить погуще: в ресторане скажут: ишь, на даровом-то хлебе важничает. Два раза спросил в конторе почтовые марки: когда представят потом счет Думе, скажут: ишь обрадовался, даже марки на казенный счет брал! Так что я стеснен и иные расходы непременно возьму на себя, что, кажется, можно устроить».
Во время церемонии открытия памятника депутатов расставили заранее запланированными кучками. При этом ученые и литераторы оказались под надписью «Братья разбойники», Общество литературного фонда – под надписью «Скупой рыцарь», а Катковский лицей – под надписью «Кавказский пленник».
Что называется, и смех и грех.
Однако памятник быстро стал для москвичей родным, но в 1950 году его перенесли. Идея об очередном переносе пушкинской статуи обсуждается и в наши дни – на сей раз на его историческое место. А тот перенос для москвичей был событием важным.
Первые официальные сообщения о переносе памятника появились еще в конце 40-х годов. А 14 августа 1950 года приступили к передвижке памятника Пушкину на противоположную сторону улицы Горького. Для этого на улице устроили деревянный настил с рельсами, памятник вместе с постаментом (весом более 70 тонн) приподняли, поставили на тележки, а утром следующего дня все работы были закончены.
Впрочем, интеллигенция отнеслась к переносу скептически. Валентин Катаев, в частности, писал: «Для людей моего поколения есть два памятника Пушкину. Оба одинаковых Пушкина стоят друг против друга, разделенные шумной площадью, потоками автомобилей, жезлами регулировщиков. Один Пушкин призрачный. Он стоит на своем старом, законном месте, но его видят только старые москвичи. Для других он незрим. В незаполнимой пустоте начала Тверского бульвара они видят подлинного Пушкина, окруженного фонарями и бронзовой цепью, на которой, сидя рядом и покачиваясь, разговаривали в начале двадцатых годов два поэта (Есенин и Багрицкий. – А.М.) и третий – я, их современник».
Юрий Нагибин тоже сетовал: «Бронзового Пушкина прогнали с того единственного места, где ему надлежит стоять, имея за плечами ленту бульвара, то зеленую, то огнисто-золотую, то снежно-белую...»
Некоторые краеведы, впрочем, оправдывали перенос. В частности, Яков Белицкий писал: «Правительство запретило установку памятника в центре площади, где хотел его поставить Александр Опекушин. Лишь в советское время этот замысел был осуществлен, памятник занял свое место».
Отметим, впрочем, что в 1880 году на этом месте стоял Страстной монастырь, тогда об установке там памятника не могло быть и речи.
2. Дважды перенесенный
Дважды переносили памятник-обелиск, установленный на братской могиле героев Отечественной войны 1812 года. Он был открыт в 1942 году и первоначально находился на территории Дорогомиловского кладбища (ныне там дворы домов 24 и 32 по Кутузовскому проспекту). В братской могиле были захоронены воины, умершие от ран по дороге в Москву.
В 1953 году при строительстве названных домов (следовательно, при упразднении кладбища) останки воинов перезахоронили у музея «Кутузовская изба». Туда же перенесли обелиск.
Затем в 1962 году при строительстве музея-панорамы «Бородинская битва» обелиск вновь был перенесен ближе к его правому крылу.
Кстати, первый памятник на этой могиле был сооружен в 1849 году мануфактур-советником Т. Прохоровым. А. Смирнов писал об этом памятнике в книге «Москва – героям 1812 года», изданной в 1981 году: «128 лет только скромное надгробие указывало место захоронения воинов». Видимо, автор решил, что прохоровский обелиск был установлен сразу после отступления наполеоновской армии, в 1812 году.
3. В трех измерениях
Памятник Федору Михайловичу Достоевскому (улица Достоевского, 2) перемещался дважды, при этом не только на плоскости, но и в пространстве. 7 ноября 1918 года его торжественно открыли на Цветном бульваре, недалеко от Трубной площади. В октябре 1936 года он был перенесен на нынешнее место. А в 1956 году памятник установили на высокий гранитный постамент.
Сама же статуя работы скульптора С. Меркурова изготовлена была гораздо раньше – в 1914 году. Автор гордился: «Мне кажется, что я открыл законы, которым подчиняются настоящие произведения искусства... В своих теориях зацепился кончиком за четвертое измерение... В статуе Толстого эти теории применялись бессознательно (интуитивно). Достоевского сделаю уже сознательно».
Натурщиком был известный поэт и певец Александр Вертинский. Меркуров писал: «Отличный был натурщик. Усвоил мой замысел, принял правильную позу. А как держал свои изумительные пластичные руки!»
Поэт и писатель Сергей Городецкий косвенно отметил достоинства поэта как натурщика: «Все линии статуи Достоевского бегут изнутри. Впечатление искания, вечного беспокойства, мучительной тревоги дают эти линии. Нервные руки, соединенные на груди. Голова тянется куда-то в сторону, словно великий прозорливец вглядывается в последние бездны человеческого духа».
Это были руки знаменитого Пьеро.
А 2 сентября 1918 года помощник наркома имущества республики Н.?Виноградов записал в своем дневнике: «Сегодня ездил в мастерскую скульптора Меркурова. Осматривал статуи Достоевского и Толстого. Это две массивные статуи, которые вполне можно было бы использовать как памятники».
Судьба скульптуры была предрешена.
Правда, не всем нравилась эта статуя. В частности, искусствовед И.?Воблый возмущался: «В наших памятниках, посвященных той или иной выдающейся личности, личность трактуется всегда совершенно идеалистически, как какая-то стоящая на пять голов выше окружающих индивидуальность, никак не связанная с породившими и развившими ее социально-экономическими условиями, не связанная с тем классом, целям и интересам которого она служит. Именно так трактованы у нас наиболее монументальные послереволюционные памятники Тимирязеву, Достоевскому, Толстому (все три работы Меркурова). В этих памятниках не выявлен ни характер личности, ни особенности ее творчества, т.е. производства».
Когда по Цветному бульвару стали прокладывать трамвайные рельсы, статую перенесли на нынешнее место – во двор дома, где родился писатель, поставив прямо на землю. Здесь он и «вошел» в литературные произведения. Юрий Трифонов писал в повести «Студенты» (1950 год): «Все окна корпусов больницы были освещены, и желтые полосы лежали на утоптанном дворовом снегу. Вадим сразу не нашел ворот и долго плутал по больничным дворам, которые соединялись один с другим. В одном дворе он увидел высокий, темный памятник. «Кому это?» – вяло, точно в дремоте, подумал Вадим и подошел. Он узнал большелобое угрюмое лицо Достоевского. Ах да! Ведь Достоевский родился и жил в этом больничном доме. Здесь где-то и музей его. Больница, приемный покой, памятник больному русскому писателю... Все это похоже на сон».
И только в 1956 году памятник установили на неоправданно высокий пьедестал.
4. Первопечатник Федоров
«Не на своем месте» возвышается и памятник первопечатнику Ивану Федорову. Эта статуя работы скульптора С. Волнухина была открыта в 1909 году. Интересно, что на тот момент не было ровным счетом никакой информации о внешности Ивана Федорова. Скульптор ходил по Охотному Ряду, всматривался в лица и в конце концов почувствовал – вот оно! Долго пришлось уговаривать заезжего крестьянина, чтобы тот оставил все свои дела и пошел позировать «для куклы».
Но все-таки памятник был признан удачным. На открытии, несмотря на дождливую погоду, было множество москвичей. Газета «Раннее утро» писала: «Уже с утра около места торжества толпится многочисленная толпа. Ждет героически под непрерывным дождем. Прилегающие площади сверху представляют любопытнейшую картину – всюду раскрытые зонтики. Под зонтиками люди стоят на крыше гигантского здания «Метрополь», на других зданиях».
Это был триумф Волнухина. Газета «Голос Москвы» сообщала, что во время открытия памятника «его автора случайно заметили в толпе зрителей. Кто-то закричал: «Вот он, Волнухин, скульптор! Это он создал!» Зеваки стали кричать «Браво!», раздались аплодисменты. Скульптор смутился, снял шляпу, раскланялся и скрылся в толпе».
Первоначально памятник стоял несколько дальше от Третьяковского проезда. В 1934 году, после сноса Китайгородской стены, памятник был перенесен на нынешнее место, ближе к Третьяковскому проезду. Ранее здесь стояла церковь Троицы в Полях (снесенная в том же 1934 году).
5. Просветителям Лазаревым
Переносили памятники Минину и Пожарскому, Гоголю, Толстому. Все это – случаи известные. Но также перенесено множество памятников, что называется, «второго ряда». Например, памятник Лазаревым, учредителям Института восточных языков, в Армянском переулке (там сейчас находится посольство Армении). Этот чугунный обелиск был открыт в 1822 году во внутреннем дворике, а в 1914 году был перенесен на нынешнее место – для всеобщего обозрения. Таким образом, памятник сделался пусть скромным, но украшением переулка.
