«Я первым в полку услышал по рации о капитуляции Германии»

«Я первым в полку услышал по рации о капитуляции Германии»

«Я первым в полку услышал по рации о капитуляции Германии»
«Я первым в полку услышал по рации  о капитуляции Германии»
Александр Сизов все четыре фронтовых года провел на передовой, координируя огонь гаубиц

«Родился я в деревне Баландино, между Оренбургом и Саратовом. Семья бедная и многодетная.
В 11 лет наравне со взрослыми уже пахал землю – был погонщиком лошади. Жизнь меня не баловала. Школьное образование примитивное, начальные классы. Это после войны я окончил курсы бухгалтеров, вечернюю школу, техникум, работал в Управлении жилищного строительства-1. С 16 лет трудился трактористом, помощником комбайнера. А в сентябре 1939-го меня призвали в армию. Для деревенского парня той поры это было почетно. В Чите попал в стрелковую школу при артиллерийском полку гаубичных орудий.

22 июня помню хорошо – нас с другом впервые за месяцы службы отпустили в увольнение. Лето, тепло, погода шепчет. Выйдя за ворота части, мы сразу положили глаз на проходивших мимо двух молодых девушек. Попытались их догнать, чтобы познакомиться. Но не успели. Из уличных репродукторов зазвучала тревожная речь наркома Молотова – война!
Пришлось из «мирного» солдата переквалифицироваться в «боевого». На фронте обычное место для гаубицы – позади пехотных частей, лишь взвод управления, где я служил, постоянно находится в самой гуще сражений. Вместе с пехотинцами мы всегда были на передовой и при этом тащили за собой два здоровенных ящика – питание и радиостанцию. Радист, принимающий сигнал, всегда находился рядом с пушками. Ему посылались ориентиры для наводки орудий.
Это настоящее чудо, что меня ни разу не ранило, хотя под обстрелами и бомбежками погибли сотни моих товарищей.
Случались на войне и курьезы. В Подмосковье наши и немецкие части стояли очень близко друг к другу. Один раз немец заблудился в снежной метели и подошел к нашей кухне за едой. Здесь мы его и взяли.
Помню, идет наш артиллерийский полк по Варшавскому шоссе. Дорога вся в воронках. Вдруг, упав как-то странно, без звука, рядом с нами взрывается большая бомба. Мы все разом грохаемся на землю. А это, как оказалось, дали залп «катюши», которых мы прежде никогда не видели.
Отчетливо всплывает в памяти момент контрнаступления под Москвой. Произошло это в ночь на 6 декабря. Одновременно грохнули тысячи орудий. Часа два мы обрабатывали позиции немцев. Потом минутная тишина и атака – наши танки, самолеты, пехота пошли вперед, а вместе со всеми и наш взвод управления.
Ожесточение подмосковных боев трудно передать словами. Враг всеми силами пытался закрепиться на дальних подступах к столице. Но нас уже нельзя было остановить – мы наступали. Я участвовал в освобождении Боровска, Балабанова, Калуги, Медыни, Малоярославца, других городов. За проявленное мужество имею не только ордена и награды, но и персональную благодарность от товарища Сталина.
Помню ожесточенные бои за деревню Жиздру Калужской области. Перебив нашу пехоту, немцы отбили населенный пункт. Мы заняли дом. Среди нас было много раненых. У нас взвод управления 10 человек и дивизион из нескольких орудий на окраине города. Гляжу в окно дома – едут три немецких танка. Один разворачивает пушку в нашу сторону. Я встал в проеме между окнами. Немец дал залп термитным снарядом. Он влетел в окно, но я не пострадал. Наш капитан сразу скомандовал: «За мной!» – и, выскочив на улицу, повел нас через огороды к пушкам. Немецкие танки мы «скосили» на раз. А к утру следующего дня на подмогу подошла пехота.
В боях за Боровск наше подразделение прорвало оборону немцев и ушло в отрыв от своих. Глядим, впереди добротный каменный дом. Адъютант командира дивизиона кинул внутрь бутылку с зажигательной смесью. Из него, как кузнечики, повыпрыгивали фрицы. Мы их перестреляли и забежали в дом. На первом этаже никого не было, зато на втором накрыт к празднику огромный стол, где и выпивка, и различные закуски – фашисты собирались встречать Рождество. Не получилось. Да и мы их не попробовали, нужно было наступать дальше.
Но все это частные случаи. Чаще всего я глох от многочасовой артподготовки, воя самолетов и визга танковых гусениц, которые в наушниках сливались в сплошной гул. Перебегал с рацией за плечами сквозь сплошные разрывы к удобной точке наблюдения.
Самые жестокие бои шли в Берлине, где немцы без большой крови не сдавали ни пяди земли. А корректировать огонь артиллерии в условиях города, когда противники в двух шагах друг от друга, безумно сложно. Зато именно я первым в полку услышал по рации весть о капитуляции гитлеровцев.
В те выстраданные дни Победы я вывел на Рейхстаге свою подпись».

Теги: #