«Стрельцы, гасите свечи»
В мае 1682 года произошло событие, серьезно повлиявшее на ход всей истории нашей страны – стрелецкий бунт, он же Хованщина. С тех пор прошло более трех столетий (335 лет), но память о нем до сих пор сохраняется на карте Москвы.
1. Воробьевская резиденция
Стрельцы появились в России в XVI веке. Это были воины и пешие, и конные. Они были вооружены так называемым огненным боем, то есть стрелковым огнестрельным оружием, отсюда и название «стрелец». А поскольку чаще всего в качестве огнестрельного оружия использовались так называемые мушкеты, их также называли мушкетерами. Именно из стрельцов сформировалось первое в нашей стране регулярное войско.
Московские стрельцы были расквартированы на юго-западной окраине города, в Воробьевской слободе. Там в глубокой древности располагалась великокняжеская, а затем и царская резиденция. Здешний дворец был роскошен. Расписные ворота, обилие башенок, гирек, балясинок и прочих украшений, свойственных этому архитектурному периоду. Картины в золоченых рамах, лебеди в запруде, а в парке живые олени.
Именно это место было выбрано для дислокации стрелецкого войска. Летописец сообщал: «В лето 7058 (1550 г.) учинил у себя Царь и Великий князь Иван Васильевич выборных стрельцов с пищалей 3000 человек и велел им жить в Воробьевской слободе, а головы у них учинил детей боярских; в первой статье Гришу Желобова, а у него пищальников 500 человек, да с ним головы, у 100 человек сын боярский, а в другой статье дьяк Ржевский, а у него пищальников 500 человек, а у всяких у 100 человек сын боярский; а в третьей статье Иван Семенов сын Черемисинов, а у него 500 человек, а у 100 человек сын боярский... Да и жалования стрельцам велел давати по четыре рубля на год».
В 1591 году именно здесь восвояси повернули войско татарского хана Казы Гирея II. «Безбожный же царь в той день к вечеру прииде в царское село, нарицаемое Воробьево. Бе же то Воробьево близ царствующего града яко поприща три, тамо же бе горы велики, зело превысоки; оттуда же узре окаянный царь красоту и величество всего царствующего града и великие каменноградные стены и златом покровенные и пречудно украшенные божественные церкви и царские великие досточудные двоекровные и троекровные палаты, паче же слышав великий тресновенный гром и неизреченный гласом звук, иже бысть от великого во граде и изо обитель пушечного стреляния. Видев же окаянный царь благочестивых сопротивное ополчение, зело убоявься, и ужас велий нападе нань и вскоре возвратися со всем своим злочестивым воинством и побеже с велицем страхом, ниже от пути в нощь мало почити хотящее», – писал летописец. У Воробьева – боевая слава.
В 1730-е годы дворец был перестроен архитектором Иваном Федоровичем Мичуриным в модном тогда стиле петровского барокко. Он стал еще роскошнее. Путешественник Корнелий де Бруин восхищался: «В нижнем жилье этого дворца было 124 покоя. Я полагаю, что столько же было и в верхнем. Он обнесен был деревянною стеною; расположен же на высоте горы против Девичьего монастыря, по другую сторону Москвы-реки в трех верстах на запад от столицы».
А Воробьевское село и Воробьевы горы со временем приобрели иную славу – туристическую. Неудивительно, ведь отсюда открывался лучший вид на Москву. Литератор Иван Панаев вспоминал, как его коллега Михаил Загоскин «угощал» Ивана Ивановича здешними панорамами: «Въезжая на Воробьевы горы, я оглянулся назад.
– Нет, нет – не оглядывайтесь, – вскрикнул Загоскин, – мы сейчас доедем до того места, с которого надо смотреть на Москву...
Минут через десять мы остановились. Загоскин попросил попавшегося нам навстречу мужика подержать лошадь, а сам повел меня к дереву, одиноко стоявшему на горе...
– Ложитесь под это дерево, – сказал он мне, – и смотрите теперь, смотрите! Отсюда лучший вид...
Я повиновался и начал смотреть. Действительно, картина была великолепная. Вся разметавшаяся Москва, со своими бесчисленными колокольнями и садами, представлялась отсюда – озаренная вечерним солнцем. Загоскин лег возле меня, протер свои очки и долго смотрел на свой родной город с умилением, доходившим до слез».
А здешний уроженец ресторатор Крынкин открыл на Воробьевых первосортнейшее заведение. Художница Валентина Ходасевич писала: «Это было знаменитое место. Там можно было, правда, дорого, но хорошо поесть. Знаменитые были там раки – таких огромных я больше никогда нигде не видела. Выпивали там тоже лихо. Слушали хоры русские, украинские и цыганские. Были и закрытые помещения, и огромная длинная открытая терраса, подвешенная на деревянных кронштейнах-балках, прямо над обрывом. На ней стояли в несколько рядов столики. Очень интересно было сверху смотреть на всю Москву».
Но стрельцов здесь давно уже не было.
2.Конец боярыни Морозовой
Стрельцы не только защищали рубежи России. Им время от времени давали всяческие деликатные поручения государственной важности. В частности, именно стрельцы в 1671 году произвели арест легендарной боярыни Феодосии Морозовой. В то время она пребывала в своей московской резиденции, которая располагалась на Моховой, примерно там, где в наши дни находится Геологический музей. Как известно, ее обвиняли в приверженности старообрядчеству и активной его пропаганде.
Сначала в покои боярыни явились для увещевания архимандрит Чудова монастыря Иоаким и думный дьяк Иларион Иванов. Однако их благие намерения ни к чему не привели. С Феодосии Прокофьевны сняли допрос, заковали ее в кандалы, а спустя некоторое время перевезли (по одной из версий – отнесли на руках) в Чудов монастырь. Оттуда и начался ее трагичный путь, закончившийся страшной смертью в Боровском остроге – фанатичную боярыню уморили голодом.
Историк Иван Забелин так описывал непродолжительный маршрут из резиденции на Моховой в кремлевский Чудов монастырь: «Когда ее везли Кремлем, мимо Чудова монастыря, под царские переходы, она, полагая, что на переходах смотрит царь на ее поезд, часто крестилась двухперстным знамением, высоко поднимая руку и звеня цепью, показывая царю, что не только не стыдится своего поругания, но и услаждается любовью Христовою и радуется своим узам».
Именно эта сцена была изображена художником Василием Суриковым на картине «Боярыня Морозова» (первоначальное название «Поругание боярыни Морозовой»).
3. Удавшийся бунт
В 1682 году скончался царь Федор Алексеевич. У него было два наследника – Иван и Петр. Иван был старший, ему на тот момент исполнилось 16 лет. Правда, он был тяжело и незлечимо болен – «разумом нерезвый и ножками скорбел». Тем не менее за ним стоял клан Милославских – его матерью была первая жена Федора Алексеевича, в то время покойная Мария Ильинична, в девичестве Милославская. Матерью десятилетнего Петра была вдова Алексея Михайловича Наталья Кирилловна, урожденная Нарышкина. Дабы победить в этом нешуточном противостоянии, Милославские стали науськивать стрельцов на Нарышкиных, чтобы последние умертвили наследника Ивана. Наталья Кирилловна предъявила стрельцам абсолютно живого Ивана Алексеевича, но это не подействовало – фитиль был поднесен, бунт начался.
Многие высокопоставленные люди пали жертвой разгневанных стрельцов. Не станем вдаваться в подробности. Скажем лишь, что в результате этой смуты в России появилось два царя – Иван и Петр, а регентшей при них стала их старшая сестра Софья Алексеевна. Петр же со своей матерью Натальей Кирилловной переехали из Кремля в село Преображенское.
Это село ведет свою историю с XVII века. В 1657 году царь Алексей Михайлович, получивший в народе прозвище «тишайший», построил здесь особую «комедийную храмину» – первый в России профессиональный театр. Именно здесь прошло отрочество Петра и были заложены основные черты его характера. В Преображенском был запущен легендарный ботик Петра I, он же «дедушка русского флота», а также сформированы не менее известные потешные полки – Преображенский и Семеновский. Здесь иностранные «гости» обучили его курить табак и пить крепкий алкоголь, здесь же были сформированы и европейские амбиции будущего первого российского императора.
Кстати, считается, что именно село Преображенское стало предтечей Петербурга. Во всяком случае, именно здесь был впервые в России опробован принцип регулярной планировки, который лег в основу строительства города на Неве.
4. Неудавшийся бунт
Второй стрелецкий бунт случился в 1698 году – такие уж стрельцы беспокойные люди. На этот раз их не устраивали условия царской службы в отдаленных гарнизонах. Смутьянам покровительствовала уже упоминавшаяся Софья Алексеевна.
Один из ключевых моментов второго стрелецкого бунта – бой у Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря. Именно там войска стрельцов были разбиты и восстание фактически подавлено.
Этот монастырь был основан патриархом Никоном в 1656 году. Он был создан как копия монастыря, находящегося на Святой земле. Строили его три десятилетия – такой непростой оказалась задача, поставленная перед мастерами.
Монастырь стал одной из ярчайших достопримечательностей Московской губернии. Тем не менее особое внимание путешественников привлекал не сам собор, а келья, в которой жил сам патриарх Никон.
Революционер и путешественник Франциско де Миранда изумлялся: «Мы спустились в сад, или рощу, где находится скит патриарха Никона. Это крохотный домик с тесными комнатками, где, как утверждают, жил этот анахорет, и если он действительно был таким дородным, каким изображен на портрете, то, наверное, с трудом здесь умещался; зато благодаря удачному расположению печи не страдал от холода».
А писатель Льюис Кэрролл писал: «Скитная хижина была замечательнее всего того, что мы видели ранее. Она выглядит внешне как маленький домик, но внутри нее множество комнат, таких миниатюрных, что вряд ли они даже заслуживают своего названия, соединенных узкими и низкими коридорами и винтовыми лестницами. Спальня, к примеру, шести футов в длину и в ширину: кровать, сделанная из камня, с каменной подушкой всего пять футов девять дюймов в длину упирается прямо в стену комнаты с выемкой-нишей для ног, поэтому епископ, который был человеком высоким, должно быть, все время вынужден был почивать в скрюченном положении. Все вместе выглядит скорее как игрушечная модель, чем настоящий дом, и, должно быть, жизнь епископа проходила в постоянном смирении, которое превосходило только смирение его домашних слуг, обитавших в крошечном подвале, вход в который закрывает дверь высотой в четыре фута и куда едва просачивается слабый проблеск дневного света».
О боях правительственных войск со стрельцами-повстанцами в то время вспоминали уже редко.
5. Легендарное полотно
А восстание закончилось показательной казнью на Красной площади. Этому знаковому событию русской истории посвящена знаменитая картина того же Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни», начатая в 1878 году и завершенная через три года.
Основные персонажи этого полотна – сам Петр и один из приговоренных мушкетеров с горящей свечей, гневно на него взирающий. А на заднем плане раположены два самых известных со-
оружения Красной площади – Лобное место и храм Василия Блаженного.
Репин писал об этом полотне: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос выказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке».
Имелась в виду очередная выставка передвижников в Санкт-Петербурге.
Дочь коллекционера Павла Третьякова вспоминала: «Появление его в художественном мире с картиной «Казнь стрельцов» было ошеломляющим. Никто не начинал так. Он не раскачивался, не примеривался и, как гром, грянул этим произведением».
Надо ли говорить, что Павел Михайлович без раздумий приобрел эту работу для своей галереи.
А уже в двадцатом столетии Арсений Тарковский посвятил этой картине стихотворение «Петровские казни»:
Стрельцы, гасите свечи!
Вам, косарям, ворам,
Ломать крутые плечи
Идет последний срам.
У, буркалы Петровы,
Навыкате белки!
Холстинные обновы
Сынки мои, сынки!..
Сама картина стала знаменитостью – как и стрелецкая казнь.
А в честь стрелецкого полковника Михаила Сухарева, вставшего, в отличие от своих товарищей на сторону Петра I, потом была названа легендарная Сухарева башня. Но это уже совершенно другая история.
