Портрет в уличном интерьере

Портрет в уличном интерьере

Портрет в уличном интерьере
Портрет в уличном интерьере
Адреса самых заметных столичных граффити

В конце апреля на Волхонке открыли масштабное 400-метровое граффити, изображающее полководца Кутузова и героев войны 1812 года. И если еще недавно рисунки на стенах домов считались в нашей стране чем-то вроде мелкого хулиганства, то в последние годы в Москве появилось так много интересных масштабных граффити в самом центре столицы, что впору открывать специальные экскурсионные маршруты для любителей уличного искусства.

1   Кутузов на Волхонке



Изображение генерал-фельдмар-шала Михаила Кутузова разместили на торце дома по адресу улица Волхонка, 5/6, строение 4. Те, кто привык к хрестоматийным портретам полководца из школьных учебников истории, наверняка удивятся, что Кутузов изображен без черной повязки на глазу. Впрочем, на открытии граффити праправнучка Кутузова, председатель Союза потомков участников Бородинской битвы Юлия Хитрово рассказала, что как раз эта деталь очень важна для восстановления исторической правды.



По ее словам, на всех прижизненных портретах Кутузова повязки на его лице нет и в помине. «Это с чьей-то легкой руки в 1962 году появился образ Михаила Илларионовича с повязкой на глазу. И вот что интересно: Михаил Илларионович, не стесняясь, пишет жене о многих своих болячках. О том, что болит глаз, болит голова. Но ни в одном письме не было ни слова сказано о повязке. Все что угодно – мази, припарки, лекарства… Но не повязка».



Жаль, сам дом на Волхонке не имеет прямого отношения ни к Кутузову, ни к войне с Наполеоном. Впрочем, в нашей столице событиям Отечественной войны 1812 года посвящено немало других памятных мест и адресов. В первую очередь это, конечно, Кутузовский проспект, в районе которого и состоялся военный совет в Филях под руководством Кутузова, где было принято историческое решение «сдать Москву, чтобы отстоять Россию». И, конечно, памятник Кутузову на одноименном проспекте, история создания которого заслуживает напоминания.



В мае 1912 года комитет ревнителей памяти Отечественной войны возбудил ходатайство об образовании комитета для сбора пожертвований на памятник Кутузову в Москве. Комитет, состоящий в основном из военных, обратился «к лицам всех сословий и званий и ко всем учреждениям с усердною просьбою содействовать своими пожертвованиями возможно скорому сооружению в городе Москве достойного памятника русскому полководцу, светлейшему князю М.И. Кутузову-Смоленскому».



Сбор пожертвований продолжался более трех лет. К 1 января 1916 года сумма поступивших на сооружение памятника средств составила 50 653 рубля 77 копеек. Но этих денег было недостаточно, а начавшаяся вскоре революция 1917 года, гражданская война и разруха и вовсе поставили на этой затее крест. Только в 1945 году, в связи с 200-летним юбилеем Кутузова, Совет народных комиссаров СССР постановил соорудить памятник полководцу в Москве, одобрив проект известного скульптора-монумента-листа Николая Томского. В это сегодня трудно поверить, но Томский работал над памятником почти 30 лет – установили и открыли его лишь 6 июля 1973 года, в год 160-летия со дня кончины великого полководца.



2   Жуков на Арбате



Два года назад фасад здания на Арбате, д. 17, украсил портрет маршала Советского Союза Георгия Жукова. Сам маршал, правда, на Арбате никогда не жил, хотя многое в его биографии связано с Москвой. Впервые 12-летний Егор Жуков приехал в Москву в 1908 году. От Брянского вокзала конка доставила его в центр города, в меховую мастерскую его дяди. В ней он учился и работал семь лет. В 1980-х годах москвовед Лев Колодный установил, что будущий маршал жил сначала в Камергерском переулке, д. 5, а затем в Брюсовом переулке, д. 21.



«Ученик успешно выполнял все задания, которые давали подмастерьям, и через четыре года стал мастером-скорняком, – писал в «Московской перспективе» Андрей Мирошкин. – За годы жизни в Москве юный Жуков хорошо изучил город, ведь ему приходилось разносить заказы в разные районы. Работал Егор не только в мастерской. Хозяин часто брал его в свой магазин, находившийся в Старом Гостином дворе. Из Москвы в 1915 году 19-летний Жуков ушел солдатом на Первую мировую войну.



У родственников в Брюсовом переулке Жуков останавливался не раз, когда приезжал в Москву в 1920-е годы. Потом у него в столице появилось собственное жилье на улице Матросская Тишина, затем – в Доме правительства на улице Серафимовича, а позже на улице Грановского. Последний из московских адресов Жукова – дом на набережной Тараса Шевченко, где он жил, выйдя в отставку».



А главный скульптурный памятник ему – конечно, знаменитая конная статуя на Манежной площади, у Исторического музея. Скульптор Вячеслав Клыков изобразил Жукова верхом на коне, который топчет копытами трофейные штандарты нацистской Германии. Маршал привстает на стременах, приветствуя своих боевых товарищей. Общий вес памятника (бронзовая скульптура на гранитном постаменте) – 100 тонн.



Монумент был установлен в канун 50-летия Победы.



3   Булгаков в Большом Афанасьевском переулке



В отличие от первых двух граффити изображение Михаила Булгакова на торце дома 33 в Большом Афанасьевском переулке, что появилось там три года назад, имеет и непосредственную топонимическую привязку. Буквально в двухстах метрах отсюда, в Нащокинском переулке, д. 3, в трехкомнатной квартире номер 44 жилищно-строительного кооперативного товарищества «Советский писатель» с 18 февраля 1934 года до самой смерти, 10 марта 1940 года, и жил Михаил Афанасьевич.



6 марта 1934 года Булгаков писал Вересаеву: «Замечательный дом, клянусь! Писатели живут и сверху, и снизу, и сзади, и спереди, и сбоку. Молю Бога о том, чтобы дом стоял нерушимо. Я счастлив, что убрался из сырой Пироговской ямы. А какое блаженство не ездить в трамвае! Викентий Викентьевич! Правда, у нас прохладно, в уборной что-то не ладится и течет на пол из бака, и, наверное, будут еще какие-нибудь неполадки, но все же я счастлив. Лишь бы только стоял дом».



Здесь он написал «Мастера и Маргариту» и «Театральный роман». К сожалению, дом не сохранился, был снесен в 1976 году. Но арбатские переулки и сегодня – один из самых «булгаковских» районов Москвы: именно здесь происходили основные действия романа «Мастер и Маргарита». Здесь в доме «одного из арбатских переулков» жила Маргарита, в Большом Николопесковском переулке она летала на метле, здесь же, в Доме Драмлита, громила квартиру критика Латунского. А в доме 54 на Арбате находился Торгсин, где состоялись последние московские похождения Коровьева и Бегемота. Дом выглядит вполне современно, однако построен в 1933 году и вполне мог фигурировать в Булгаковском романе.



Неподалеку, в доме 15, расположен Дом-музей Булгакова. Стены его подъезда также испещрены граффити и записями поклонников творчества этого советского классика.



Некоторые арбатские жители говорят, что до сих пор часто видят здесь по вечерам тень огромного черного кота, блуждающего по кривым арбатским переулкам. Что же, вполне возможно, именно с него и срисовали уличные художники того кота, который перепрыгивает с балкона на балкон на торце дома в Большом Афанасьевском переулке.



4   Плисецкая на Большой Дмитровке



Одно из самых ярких и известных граффити в Москве – изображение балерины Майи Плисецкой на торце дома 16, к. 1, на Большой Дмитровке. В 2013 году рисунок размером 18х16 метров был выполнен бразильскими мастерами стрит-арта. Балерина изображена в образе Одетты из балета «Лебединое озеро». Для создания образа художники использовали архивные фотоснимки 1960-х годов, чтобы портрет вышел как можно более детальным и узнаваемым.



Граффити было нарисовано за полтора года до смерти Майи Плисецкой, но она успела его увидеть: говорят, работа бразильских мастеров пришлась балерине по вкусу. В 2015 году во дворике, где было нарисовано граффити, был открыт сквер Майи Плисецкой, а недавно там же установлен памятник балерине.



Сквер выбран не случайно: он расположен в самом центре города неподалеку от Большого театра, с которым связана вся жизнь Плисецкой. Как вспоминает балетный критик Анна Гордеева: «В 1937-м отца Майи арестовали; мать отправилась по инстанциям за него хлопотать и в начале 1938-го также попала за решетку. Ребенка полагалось сдать в детский дом – но тетке, балерине Большого Суламифи Мессерер, удалось отстоять свое право воспитывать племянницу. Так Майя переехала в дом Большого театра в Щепкинском проезде.



Его тоже уже нет (как, собственно, и проезда) – теперь там служебный корпус Большого театра. А место было занятное – в коммуналках жили певцы и балерины, на 22 человека приходилась одна уборная, и те жильцы, что не хотели стоять в очереди, бегали по нужде на работу – то есть в театр. Но эта кучная, птичья, стайная жизнь, часто мешая сосредоточиться (музыканты репетировали дома и настойчиво учили гаммам своих не всегда способных детей), давала такую закалку для жизни в театре, что дальнейшими поразительными навыками выживания в советском пространстве Майя Михайловна точно обязана этой коммуналке.



...Такой – закаленной, яростной, улыбающейся в ответ на любую недоброжелательную реплику – в семнадцать она пришла в Большой театр».



Довольно скоро появились фанаты, приходившие только «на Плисецкую». А вскоре в биографии новой примы Большого появился еще один адрес – Кремль. Как пишет Гордеева: «Сталин, Хрущёв, Брежнев – правители менялись, но продолжали приглашать иностранных президентов на концерты и на «Лебединое озеро» – после этого магического балета иноземцев оказывалось легче уговорить. Такие концерты и спектакли давали статус и некоторую защищенность – но совсем не давали радости независимой и остроязычной приме... Муж и верный рыцарь Родион Щедрин сочинял для нее балеты – «Чайку», «Даму с собачкой», «Анну Каренину», – она их танцевала; и экстатические поклонники закидывали ее с ярусов цветами. Врагам оставалось только жевать занавес от огорчения».



Кстати, свадьба с Родионом Щедриным наконец убедила советскую власть, что балерина не собирается убегать из страны. Ее стали выпускать на гастроли, и она получила свою квартиру – 28 квадратных метров на двоих, но в отличном доме на Кутузовском проспекте, напротив гостиницы «Украина». Эта квартира на долгие годы стала местом для отдыха и снятия защитных барьеров, местом, где Майя, казавшаяся неутомимой, «подзаряжала аккумуляторы».



5   Симонов на Марксистской



В ноябре 2015-го – к столетию со дня рождения поэта и писателя Константина Симонова – на стене дома 3 на Марксистской улице был изображен его портрет. На улице Константина Симонова в районе Аэропорт подходящего места не нашли, поэтому граффити было решено выполнить на стене здания в Таганском районе – ведь недалеко отсюда находится знаменитый Театр на Таганке, на сцене которого ставились произведения Симонова.



Кстати, первая московская квартира писателя была на Ленинградском шоссе, 25а (сегодня дом 27). Там Симонов жил с 1942 по 1949 год вместе с актрисой Валентиной Серовой, которой посвящены стихотворение «Жди меня» и лирический сборник «С тобой и без тебя». Затем они обменяли свои квартиры и переехали в дом 19 на улице Горького (сейчас Тверская). Там две квартиры соединили в одну – получилось семикомнатное жилье.



В октябре 1946 года поэт купил участок в писательском поселке Переделкино (сейчас он входит в состав новой Москвы) и построил там дачу. В 1950-е годы на участке устроили даже бассейн – роскошь по тем временам и вовсе невиданная.



А вообще удивительным образом рифмуются биографии – тот же Симонов, лауреат нескольких Сталинских премий, один из участников травли Пастернака, вернул в легальную российскую литературу Михаила Булгакова – еще одного героя нашего сегодняшнего путешествия. Симонов помогал булгаковским публикациям, написал предисловие к книгам Булгакова, активно участвовал в продвижении образа Булгакова на телеэкран, делал передачи и снимал фильмы о нем.



Автор самых знаменитых и проникновенных стихов о войне и из жизни ушел как солдат. Зная о том, что обречен, оставил близким завещание, в котором просил развеять его прах на поле под Могилевом, где он когда-то воевал. Близкие, несмотря на противодействие властей (видного партийного литератора по статусу было положено захоронить со всеми почестями на Новодевичьем кладбище), его просьбу выполнили. Соблюдая полную конспирацию, родственники писателя взяли урну с его прахом (все эти дни она стояла в шкафу в его кабинете), сели в машину и поехали завещанным путем – из Москвы через Малый Ярославец, Медынь, Рославль, Кричев… По Могилевскому шоссе, в Могилев, на то поле в Буйниче, где дрался Кутеповский полк, в шести километрах от города. Там на закате солнца, в восьмом часу, родственники открыли урну и, взявшись за руки, прошли по полю, развеяв прах Константина Симонова.



А всем, кто сегодня постит лозунги «Можем повторить», хочется напомнить строки Симонова из книги «Живые и мертвые», которые писатель вложил в уста своего героя Федора Серпилина: «Сейчас стали победы одерживать, но война все равно не сахар, особенно если не выпускать из памяти, что люди умирают каждый день и час. Написал в приказе букву – а кто-то умер. Провел сантиметр по карте – а кто-то умер. Крикнул в телефонную трубку командиру полка «нажми»... а кто-то умер».



Не выпускайте их из памяти!

Теги: #