«По улице моей который год»
10 апреля 1937 года родилась замечательный поэт (слово «поэтесса» она не признавала) Белла Ахмадулина. «По улице моей который год», «Со мною вот что происходит», «А напоследок я скажу» – это все Белла Ахатовна. Множество прекрасных стихов, сценарии, актерские работы. Белла Ахмадулина прожила 73 года и скончалась в 2010 году. А ее первый муж, поэт Евгений Евтушенко, умер 1 апреля этого года, не дожив 9 дней до ее восьмидесятилетнего юбилея.
1 Институт на Тверском бульваре
Белла Ахмадулина еще в школьном возрасте стала писать стихи. «Потому выбор института перед девушкой не стоял – срезавшись на журфаке в МГУ, она поступила в Литературный. Атмосфера в институте была свежая – только-только начиналась хрущевская «оттепель». Поэтесса вспоминала (записано Борисом Мессерером): «Наш руководитель семинара Коваленков, такой дву-
смысленный господин, но он много помнил. Его посадили в ночь после смерти Сталина. Он с большим пристрастием ко мне относился, был влюблен в меня молоденькую, а я такие дерзости говорила страшные, какие-то пререкания с моей стороны, грубости или опасные шутки. Он однажды в присутствии всего семинара говорит мне:
– Скажите, прекрасная Белла Ахатовна, а вы какие панталоны носите, с кружевами или без?
Я говорю:
– А вы не делайте вид, что вы этого не знаете.
Пробовал ухаживать и отрекся от меня в результате».
И уже в студенческие годы проявился свойственный ей протестный дух – Белла Ахатовна была отчислена – несмотря на «оттепель» – за отказ участвовать в кампании против Бориса Пастернака.
С ним Ахмадулину связывали особые чувства. Поэтесса вспоминала (записано Борисом Мессерером): «Я увидела Бориса Леонидовича еще школьницей... Зал был почти пуст, и только в нескольких первых рядах сидели прекрасные дамы в черных каких-то, скромных туалетах. А на сцене читал стихи неизвестный мне человек. Меня поразил его голос, колдовство какое-то. Это и был Борис Леонидович. Стихи из «Доктора Живаго»…
А я ничего про Пастернака не знала, но запомнила какое-то наваждение голоса, неведомое, необъяснимое явление. Вот так я в первый раз услышала. Это было неимоверно. Этот голос, голос, это лицо, эта стать – это другое, это не то, что нам равно. Это я поняла».
Выступить против этого человека Ахмадулина не могла категорически.
Правда, потом ее восстановили.
Сам же институт располагался (и сейчас располагается) в доме № 25 по Тверскому бульвару. Это бывший дом Герценых, здесь жил двоюродный брат знаменитого публициста, имевший домашнюю кличку Химик. Он и вправду занимался химией, был полностью погружен в эту науку. Герцен писал: «Химик в замаранном халате на беличьем меху сидел безвыходно, обложенный книгами, обстановленный склянками, ретортами, тигелями, снарядами. В этом кабинете, где теперь царил микроскоп Шевалье, пахло хлором и где совершались за несколько лет страшные, вопиющие дела, – в этом кабинете я родился».
После революции здесь разместились всевозможные писательские организации. Михаил Булгаков описал дом в романе «Мастер и Маргарита», разместив здесь выдуманный писательский союз МАССОЛИТ: «Старинный двух-
этажный дом кремового цвета помещался на Бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом...
МАССОЛИТ разместился в Грибоедове так, что лучше и уютнее не придумать. Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, которыми (фотографиями) были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж».
Здесь же писатель разместил легендарный писательский ресторан (в действительности он располагался на Страстном бульваре, в издательстве Михаила Кольцова).
Институт же здесь открыли в 1933 году по инициативе писателя Горького.
2 Вечер в Политехническом
Во время «оттепели» была восстановлена забытая было традиция первых лет советской власти. Поэты снова принялись читать свои стихи перед публикой в Большом зале Политехнического музея. Эта сцена даже вошла в фильм «Застава Ильича». В фильме выступали истинные «короли» Политехнического – Белла Ахатовна оказалась в компании Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, Риммы Казаковой и Михаила Светлова. Предложила же поставить эту киносцену лично министр культуры СССР Екатерина Фурцева.
Один из современников, Лев Шилов, вспоминал о съемках: «Уже из трамвая я увидел густую толпу и милицию перед входом и понял, что попасть на этот поэтический вечер без билета будет непросто. Билета у меня не было, но зато был огромный и тяжелый магнитофон «Днепр-3». Подняв его на плечи и выкрикивая что-то вроде: «Пропустите технику!», я ринулся в самую гущу. И меня... пропустили. Другие (не такие нахальные) любители поэзии посторонились, а милиционеры мне даже помогли.
Так мне удалось не только попасть на этот замечательный, необычный вечер, но и записать на домашний магнитофон выступления любимых поэтов: Ахмадулиной, Окуджавы, Слуцкого, Евтушенко, Вознесенского...
В зале и на эстраде стояли прожекторы и всякая довольно громоздкая кинотехника. Шел вечер очень долго… почти каждый выступал по нескольку раз. Только Светлов да еще Ахмадулина выступили по одному разу и были на сцене сравнительно недолго…
Зал был, конечно, переполнен: стояли во всех проходах, сидели на ступеньках, на краю эстрады... Публика – студенческая и рабочая молодежь – с восторгом и благодарностью слушала своих кумиров, легко понимала любые намеки, охотно сопереживала лирическим откровениям выступающих.
Что-то из этого можно и теперь увидеть в фильме Хуциева. Но в фильме этот эпизод занимает всего несколько минут, а в жизни он продолжался много часов».
Сам же музей был задуман еще в 1872 году, после удачно проведенной в Александровском саду Политехнической выставки. Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете обратилось в Московскую городскую Думу и получило добро. И не только добро, а еще и приличный участок земли, расположенный в самом центре Москвы. Правда, строительство шло слишком долго – музей был стеснен в средствах. Первое, южное, крыло было открыто в 1896 году, а последнее, северное, – уже в следующем столетии, в 1907 году.
Задача перед новым просветительским учреждением ставилась вполне определенная – «представить успехи науки в ее применении к завоеванию природы человеком». И, разумеется, помимо экспозиции музей прославился своими научно-популярными лекциями, которые проходили в той самой Большой аудитории.
3 Доходный дом на Поварской
Один из московских адресов, напрямую связанных с судьбой Беллы Ахатовны, – дом 20 на Поварской улице. Здесь Ахмадулина жила вместе со своим последним мужем, художником Борисом Мессерером. Здесь располагалась его мастерская. Квартира была популярной среди так называемых шестидесятников. Супруги жили открытым домом, здесь собирались Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Василий Аксенов, Венедикт Ерофеев. Именно здесь, на так называемом «чердаке на Поварской» возникла идея легендарного подпольного альманаха «Метрополь». В этом же доме, кстати, проживал и Александр Кайдановский.
Белла Ахатовна писала:
Был дом на Поварской
(теперь зовут иначе)… День-деньской,
ночь напролет я влюблена была –
в кого? во что?
В тот дом на Поварской,
в пространство, что зовется мастерской
художника.
Сам же дом был построен в 1914 году для адвоката Иосифа Кальмеера по проекту архитектора Валентина Дубовского. Хозяин назвал его «Домом искусств» – поскольку в оформлении интерьеров использовались элементы живописи разных стилей, начиная с античности.
Владелец рассчитывал, что в его доме поселятся деятели искусств – художники, писатели, поэты. Но в нем, как и в большинстве дорогих доходных зданий, поселились адвокаты, стоматологи и железнодорожные инженеры. Лишь в середине прошлого столетия замысел бывшего хозяина частично реализовался.
4 «Роман из жизни дачной»
Впоследствии Белла Ахатовна пере-
ехала в писательский поселок Переделкино. Она и ему посвящала стихи:
Вот вам роман из жизни дачной.
Он начинался в октябре,
когда зимы кристалл невзрачный
мерцал при утренней заре.
И тот, столь счастливо любивший
печаль и блеск осенних дней,
был зренья моего добычей
и пленником души моей.
Писала в дневнике: «11, 12, 13 июля, снова в Переделкине.
Влажно, важно, неспешно творит себя это прелестное старинное лето. Душа алчно и пристально внимает ему – и не проговаривается ни в чем.
Вчера собирала цветы в лесу, в теплом прозрачном тумане.
Вышла на поляну с розовой дымчатой травой. Смотрела, дышала с обожанием – и ничего не умела к этому прибавить.
Благодарю Тебя, Господи, прости меня».
Сам же поселок зародился в 1933 году. По преданию, все тот же Максим Горький обратился к Сталину с предложением устроить писательский городок – как в Европе. Иосифу Виссарионовичу идея понравилось – он смекнул, что так можно гораздо более эффективно воздействовать на «инженеров человеческих душ», на их собственные души. Идею реализовали.
Именно Переделкино имел в виду писатель Михаил Булгаков, когда описывал в романе «Мастер и Маргарита» подмосковный писательский рай под названием «Перелыгино»:
«– А сейчас хорошо на Клязьме, – подзудила присутствующих Штурман Жорж, зная, что дачный литераторский поселок Перелыгино на Клязьме – общее больное место. – Теперь уж соловьи, наверно, поют. Мне всегда как-то лучше работается за городом, в особенности весной.
– Третий год вношу денежки, чтобы больную базедовой болезнью жену отправить в этот рай, да что-то ничего в волнах не видно, – ядовито и горько сказал новеллист Иероним Поприхин.
– Это уж как кому повезет, – прогудел с подоконника критик Абабков.
Радость загорелась в маленьких глазках Штурман Жоржа, и она сказала, смягчая свое контральто:
– Не надо, товарищи, завидовать. Дач всего двадцать две, и строится еще только семь, а нас в МАССОЛИТе три тысячи».
О даче в Переделкине действительно мечтало большинство советских литераторов.
5 Последний приют
Последний московский адрес Беллы Ахмадулиной – Новодевичий монастырь. Именно здесь, на самом престижном кладбище России она и была захоронена. Это кладбище – одно из замечательнейших мест Москвы. Краевед Алексей Саладин писал: «Едва ли существует такое паломничество к могилам известных деятелей, погребенных на других кладбищах Москвы, какое наблюдается в Новодевичьем монастыре».
Подтверждение этому мы видим и в художественной литературе, и в мемуарах. Иван Бунин в «Чистом понедельнике» писал: «Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу, – солнце только что село, еще совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными, грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами…
Мы постояли возле могил Эртеля, Чехова. Держа руки в опущенной муфте, она долго глядела на чеховский могильный памятник, потом пожала плечом:
– Какая противная смесь сусального русского стиля и Художественного театра!»
Антон Павлович Чехов признавался в послании к драматургу Ивану Щеглову-Леонтьеву: «А ведь знаете, по утрам я хожу гулять, хожу в Новодевичий монастырь, на могилу Плещеева. Другой раз загляну в церковь, прислонюсь к стенке и слушаю, как поют монашки. И на душе бывает так странно и тихо!»
Любили кладбище и друзья Беллы Ахмадулиной. Марина Влади вспоминала: «Как и все православные кладбища – это чудесный сад. Нет ничего печального или холодного в этом пространстве, где мы бродим, перебирая имена, обрывки стихов или музыки».
Здесь захоронено множество знаменитостей – тот же Чехов, Гоголь, Маяковский, Скрябин, Станиславский, Немирович-Данченко, Вахтангов, Левитан, Твардовский, Щусев, Туполев, Вавилов, Гиляровский, Булгаков, Ильф, Олеша, Растропович – всех не перечесть. И Белла Ахмадулина теперь – одна из них.
