«Из вредности мы инвестору ничего не запрещаем»

«Из вредности мы инвестору ничего не запрещаем»

«Из вредности мы инвестору ничего не запрещаем»
«Из вредности мы инвестору  ничего не запрещаем»
Антон Кульбачевский о том, как улучшать экологию в условиях постоянной стройки

В Москве стало легче дышать, хотя стройки идут повсеместно, мэрия инициирует и новые программы по озеленению. Об экспериментальном озеленении Тверской улицы, «миллионе деревьев» во дворах, судьбе Лосиного Острова и многом другом журналистам «Московской перспективы» рассказал гость нашей редакции руководитель департамента природопользования и охраны окружающей среды Антон Кульбачевский.

Как ваш департамент взаимодействует с московским стройкомплексом?

– Согласно законодательству все экологические требования формулируются на стадии проекта. Но стройкомплекс столицы часто работает с опережением, поэтому мы подключаемся еще на уровне выбора места под строительство, оформления градостроительной документации. Часто нашему департаменту приходится выступать и неким «буфером» между строителями и жителями – это когда заходит речь о необходимости вырубить деревья под какое-либо строительство. В тандеме со стройкомплексом мы работаем над такими экологическими требованиями, как энергосбережение, применение зеленых технологий. Кроме того, бывают случаи, когда границы природных территорий время от времени корректируются. Мы здесь играем активную роль, поскольку часть из них идет под строительство дорог, различных социальных объектов, которых недостает городу: поликлиник, детских садов, школ. Мы активно взаимодействуем с кураторами «Программы-200». Из двухсот участков под строительство храмов более ста были выбраны на зеленых территориях. Мы постоянно присутствуем на всех строительных штабах.

Получается, что вы содействуете застройке особо охраняемых природных территорий (ООПТ)?

– Здесь не все так однозначно. Во-первых, часть территорий, которым в конце 90-х был присвоен статус ООПТ, на самом деле таковыми не являются – они заняты гаражами, свалками и т.д. То есть это явно не те территории, имеющие природную ценность, которые нужно охранять. Во-вторых, используя тему экологии, люди пытаются не только приостановить неугодные стройки, но и решить свои меркантильные проблемы, набрать политические очки.

Часто приходится «заворачивать» проекты инвесторов?

– Нельзя сказать, что мы из вредности запретили инвестору какое-то строительство. Этого никогда не было. Но наше мнение о законности производимых работ обязательно учитывается. Так, площадки для некоторых станций метрополитена до сих пор не определены из-за зеленых насаждений. Например, первоначально озелененные территории попали в зону проектирования станций метро «Раменки» и «Мичуринский проспект». Нам с Кибовским (Александр Кибовский – руководитель Мосгорнаследия. – «МП») пришлось серьезно отбиваться.

И что в итоге?

– Отказались от двух из четырех подземных выходов из метро. Кроме того, на этот год запланировано провести благоустройство территории вдоль реки Раменки от проспекта Вернадского до Мичуринского проспекта и от Мичуринского проспекта до железнодорожной насыпи (между Аминьевским шоссе и железнодорожной станцией Матвеевская). Общая площадь участка, который будет благоустроен, около 50 га. Здесь отремонтируют дорожки, установят малые архитектурные формы, а также высадят более 1500 деревьев, около 5000 кустарников и обустроят газон на площади более 4000 кв. метров.

Насколько активно в Москве практикуется компенсационное озеленение?

– Мы высаживаем в два раза больше деревьев, чем вырубаем. Однако людей не устраивает, что компенсационные высадки часто производятся не там, где вырублено, а, скажем, в соседнем дворе. Поэтому в прошлом году мэром Москвы была инициирована акция «Миллион деревьев» по высадке деревьев во дворах. Она рассчитана на 10 лет и должна снять социальную напряженность, потому что жильцы сами определяют, какие деревья и в каком количестве необходимо посадить. Это очень важная акция для жителей домов, рядом с которыми развернуты крупные стройки. Например, вдоль улицы Народного Ополчения в Мневниках, где работы ведутся широким фронтом.

Какого возраста деревья используются в компенсационном озеленении? Ведь вырубают взрослые крупные растения.

– Посадить на месте срубленного 40-летнее дерево – дело сложное и затратное. Но в программе «Миллион деревьев» и при благоустройстве мы используем саженцы 12–15 лет, они уже считаются крупномерами. Пройдитесь вдоль гостиницы «Украина», где построена подземная парковка. На прежде голом участке набережной Тараса Шевченко высажены компенсационные липы – такие крупномеры очень хорошо смотрятся. На Новом Арбате, где раньше были киоски и пустырь, мы в прошлом году мы посадили вязы. Думаю, что в этом году вдоль набережных мы высадим крупномеры лип, вязов и кленов.

Кто следит за состоянием деревьев в городе?

– Как у людей есть медицинская карта, так о каждом городском дереве имеются записи. С возрастом деревья приобретают какие-либо болячки. Наши доктора для деревьев – фитопатологи – определяют их состояние, наличие болезней или поражений. На основании обследований делают вывод – срубить дерево или оно еще послужит, к тому же они производят различные реабилитационные мероприятия. Выдают рекомендации балансодержателю земельного участка. Наши инспекторы проводят такую работу по вызову. Балансодержатель обязан раз в пять лет проводить обследование зеленых насаждений и заносить данные в нашу электронную базу – реестр зеленых насаждений. К сожалению, мы ее пока только формируем. Я говорю о землях, которые находятся в ведении правительства Москвы. Есть еще частные и федеральные земли, владельцев которых пока не обязали следить за своими зелеными насаждениями.

Есть ли правила по уничтожению старых деревьев, когда они становятся просто опасными и начинают падать?

– Получив сигнал о наличии аварийного дерева, ГУ ИС бесплатно в течение 72 часов обязан удалять деревья, определенные к вырубке, правда, зачастую за деньги. На подобные предложения реагировать нельзя, потому что балансодержатели удаляют деревья за свой счет. Ни жители, ни юридические лица финансово участвовать в удалении деревьев не должны. За исключением тех случаев, когда инвесторы удаляют деревья под стройплощадку. В Москве замена крупномера стоит порядка 100 тысяч. Деньги, которые поступают в бюджет в качестве компенсации за вырубленные деревья, потом направляются для закупки и высадки новых деревьев.

В каком состоянии находятся деревья, высаженные в прошлом году на Тверской улице в гранитных тумбах? Собираетесь ли вы продолжать эксперимент?

– Все новое приживается тяжело. Но это хорошее начинание. Липы мы привезли из Германии, поскольку посадочный материал такого качества в российских питомниках не нашли – наш качественный посадочный материал имеет средний возраст 3–5 лет. Немецкое дерево с «растаможкой» обошлось где-то в 800 евро. Липам 15 лет, они без всяких ускорителей роста развивались в грунте. Малые архитектурные формы обошлись в 250 млн рублей. Это цельный гранит.

Не находите, что тумбы как-то громоздко выглядят?

– Это сталинский стиль. Архитектурное решение принимали, естественно, специалисты не нашего департамента. Поначалу хотели установить легкие вазоны, но архитекторы сочли тяжелые объекты более оптимальными с эстетической и с практической точки зрения. В десяток из них уже въехали автомобили. Эти тумбы окупаются прежде всего тем, что с ними практически ничего нельзя сделать – они антивандальные. Это кусок гранита, который надо еще умудриться разбить. Гранитные стенки у них очень толстые, поэтому за две недели сильных морозов в январе земельный ком внутри не промерз. Это говорит о том, что система теплоизоляции сделана грамотно. Мы же поливаем деревья, вода отводится, стены утеплены листами пенопласта. Кстати, многим европейцам наша идея нравится. Это серьезные инженерные сооружения, которые стоят реальных денег. Можно было поставить облегченный вариант, рассчитанный на несколько лет, или китайское изделие, но их придется менять раз в месяц – какая тут экономия…

Когда-то деревья на Тверской росли в грунте, а потом из-за транспорта все погибли.

– Сейчас единственное дерево на Тверской, растущее в лунке, – липа. Она молодец, оказалась живучая. На липы в июле прошлого года нападали вредители – гусеницы, листовертки. Пришлось лечить. Мы в апреле подведем итоги осенне-зимнего эксперимента, вместо зимних туй и елей вернем на старые места липы. Напомню, итоги прошлогоднего весенне-летнего эксперимента оказались положительными – погибло только 4% от высаженных деревьев. Сейчас экспериментальные малые формы занимают лишь часть Тверской улицы. Планируем установить их до Белорусского вокзала.

Существует идея вырубить часть Лосиного Острова для прокладки дублера Щелковского шоссе.

– Это проект Росавтодора, направленный на то, чтобы разгрузить от «пробок» данное направление. Однако Лосиный Остров – национальный парк федерального значения. В любом случае Минприроды, точнее, Росприроднадзор, организует государственную экологическую экспертизу. Специалисты дадут свою оценку, а уже после этого будут приниматься дальнейшие решения по данному проекту.

Много животных водится в московской части парка?

– Порядка 12 лосей, 4–5 кабанов, 20 лис, 30 зайцев, белок много, есть и другие животные.

Что сейчас происходит с лесами в новой Москве? Население Троицка возмущается строительством в лесном массиве подстанции скорой помощи и жилых домов.

– Все леса, которые существуют в границах населенных пунктов, – федеральная собственность, которая может передаваться субъектам в управление. Корректировать или изымать из Лесного фонда любой участок можно только по решению правительства России. А у нас последнее решение РФ об изъятии участка из Гослесфонда по Московской области было подписано в начале 2000-х. Позже приняли Градостроительный кодекс, где разрешили формировать новые городские округа. Практически все крупные подмосковные города – Химки, Троицк, Красногорск – стали городскими округами. В связи с этим они в свои границы включили и Лесной фонд, однако в Лесном кодексе четко прописано, что если даже Гослесфонд попадает в границы населенных пунктов, то становится городским лесом и остается федеральной собственностью. Тем не менее многие города Московской области пытались расширить свои границы за счет лесных массивов. Как следствие – появилось много уголовных дел. Я этим вопросом плотно занимался, когда еще работал в Росприроднадзоре. С утверждениями жителей ряда территорий я полностью согласен, какие-то вещи прошли за гранью действующего законодательства. Что касается Троицка, то здесь все леса будут сохранены. То, что мы выделили в лесной зоне маленький участок для подстанции скорой помощи, – осознанная необходимость. Мы с мэром Троицка сейчас этот вопрос обсуждаем, и у нас есть взаимопонимание.

Пересадка тюльпанов несколько раз в течение лета на одних и тех же клумбах вызывает у многих москвичей недоумение. Почему в качестве посадочного материала не применяют многолетние растения?

– К цветочному оформлению города наш департамент никакого отношения не имеет. Концепцию оформления разрабатывали специалисты, в том числе ландшафтные дизайнеры, привлеченные НИиПИ Генплана. Она, кстати, была принята в 2008 году и досталась нам в наследство. Сейчас мэр дал команду пересмотреть концепцию и прийти к более разумному решению. Дальше будут работать эксперты. Но хочу отметить, что далеко не всегда многолетниками можно достичь такого эффекта в оформлении города, какого добиваются за счет применения однолетних растений. А что на клумбах два-три раза в год меняют цветочную картинку, так это же хорошо!

Каково качество земли вдоль дорог? Приходится завозить грунт?

– Корневая система дерева развивается на глубине от 0,5 до 1,5 метра, там почва вполне нормальная. Самый грязный слой – поверхностный – 30–40 сантиметров. Сейчас мы подготовили проект Экологической стратегии Москвы, в котором предусмотрены два варианта по сохранению и реабилитации почв. Первый – постоянная замена почвогрунтов на части объектов озеленения – допустим, раз в 3 года. Понятно, что на газонах Кутузовского проспекта сохранить почву в нормальном состоянии тяжело, так как нагрузка существенная. В основном, кстати, отрицательно воздействует «резиновая» пыль от стачивающихся об асфальт шин. Поливочные машины сбивают пыль на обочину и газоны. Когда весной сходит снег, весь город покрыт именно этой пылью, а не остатками противогололедных реагентов, как считают многие. Реагенты, вступая во взаимодействие со снегом, в течение 20–30 минут превращаются в солевой раствор. Второй вариант – сохранение имеющихся почв там, где это возможно.

Где самые грязные почвы? Есть данные, что на Ходынском поле.

– Не всем экспертам можно доверять. Когда мы берем пробы почв на Ходынке, не находим в них ничего ужасного. В Москве действительно есть места, куда раньше сваливались радиоактивно нейтральные отходы. Радиация в местах захоронения чуть повышена, но она в тысячи раз ниже минимально допустимой нормы.

Каково состояние воздушной среды в городе? Машин становится все больше.

– Состояние воздуха постепенно улучшается. В городе стало легче дышать, по крайней мере, если сравнивать с серединой 90-х годов. Например, если едешь на велосипеде в Северо-Западном округе, то даже в час пик это реально ощущаешь. За два предыдущих года парк столичных автомобилей обновился практически на 50%. Распространяются двигатели категории Евро-5. Это самый чистый двигатель внутреннего сгорания, который может создать современная технология. На московских дорогах таких автомобилей уже порядка 20% от общего количества, около 25% – на Евро-4. Москва первая из субъектов РФ перешла на реализацию топлива не ниже экологического класса Евро-4, также вводятся постепенно и ограничительные меры.

В городе всегда существовали так называемые коридоры проветривания, которые не давали воздуху застаиваться, – вдоль ЛЭП, Москвы-реки. За последние годы эти коридоры были частично разрушены. Что осталось от них сегодня?

– Такими воздушными «трубами» сейчас в основном являются вылетные магистрали. Например, улица Новый Арбат как продолжение Кутузовского проспекта, Можайского шоссе – хороший коридор для проветривания. Москва, как мы знаем, находится на семи холмах, радиальная улично-дорожная система обеспечивает оптимальную возможность проветривания. В отличие, например, от Мехико или Еревана, которые расположены в воронке, мы находимся в гораздо лучших условиях, у нас меньше шансов возникновения смога. Неблагоприятных дней, не обеспечивающих должное рассеивание загрязненного воздуха, порядка 50 в году – весьма приличный показатель. Мы проигрываем таким городам, как Нью-Йорк и Санкт-Петербург, потому что они находятся рядом с океаном и морем соответственно. Там совсем другая экология и другие воздушные потоки. Вы совершенно правы в том, что коридоры, по которым движется атмосферный воздух, перекрывать нельзя. Это обязательно будет учитываться в новом Генеральном плане.


О ЛИЧНОМ

Как вы стали экологом?

– По образованию я морской офицер. После ухода из армии в 90-е годы попал в полосу безвременья. С 24 до 36 лет занимался разными делами, но не мог найти место, где бы полностью реализовался как специалист, но зато приобрел колоссальный опыт. Еще в молодости я думал о том, кем стать. И только лет в 27 мне сам собою на ум пришел ответ, что я хочу стать экологом, хотя в экологии на тот момент совсем ничего не понимал. Думал, какая бредовая мысль пришла в голову! Но, видимо, то была интуиция.

Может быть, семья повлияла?

– Кстати, можно сказать, что моя мама тоже имела отношение к экологии. По образованию она химик. Работала вначале на оборонку, а потом оборонные технологии стали использовать при решении экологических задач. Она давала мне читать литературу на эту тему. Я как-то сразу увлекся.

Какой парк в Москве вы больше всего любите?

– Ландшафтный заказник «Теплый Стан». Я знаю его с детства – буквально каждое дерево. Моя школа граничила с этим парком, и еще тогда я очень любил проводить там время, кататься на лыжах, коньках, играть в футбол.

Теги: #