«Участь моя решена. Я женюсь...»

«Участь моя решена. Я женюсь...»

«Участь моя решена. Я женюсь...»
«Участь моя решена. Я женюсь...»
Истории легендарных венчаний Москвы

В начале февраля в Москве открываются два новых дворца бракосочетания. Один в Коломенском, на территории одноименного музейного комплекса, а другой на ВВЦ. Не за горами открытие третьего дворца, в так называемой новой Москве, в бывшей деревне Яковлевское. В связи с этим хочется вспомнить о самых ярких свадебных сочетаниях старой Москвы. Правда, в то время роль нынешних дворцов бракосочетаний выполняли храмы.



1 Пушкин и Гончарова

Самый яркий, самый знаменитый из московских браков – венчание Александра Сергеевича Пушкина и Наталии Гончаровой. Ни одному подобному событию не посвящено такое множество лирических стихов. Кроме того, это единственное бракосочетание, увековеченное соответствующей скульптурной композицией.

Накануне венчания Александр Сергеевич снял особнячок на Арбате. Подписал договор: «Если же чего, Боже сохрани, нанимаемый мною Пушкиным дом от небрежения моего или людей моих сгорит, то по общему нашему договору заплатить мне, г-ну Пушкину, ему, Семенову, пятьдесят тысяч рублей государственными ассигнациями. Если же пожар последует от молнии, соседей или людей г-на Хитрово, то мне, Пушкину, не отвечать и ему, Семенову, никакой платы с меня не требовать.

По истечении срока и выезду из дому должен я, Пушкин, сдать оный по описи в совершенной исправности. Буде чего не явится (т.е. не окажется), или будет разбито, или изломано, или замарано, то за повреждение заплатить то, чего будет стоить, или привести в исправность, как принято было.

Чистка труб все по дому нечистоты и в случае приезду и отъезду иногородних господ уведомлять об оном частный дом, оное будет зависеть от меня, г-на Пушкина».

И так далее.

Здесь же накануне свадьбы он провел свой знаменитый мальчишник. Присутствовали самые близкие – Денис Давыдов, Баратынский, Вяземский, Нащокин, Дельвиг.

Не позвали Погодина. Тот возмущался: «У Пушкина, верно, нынче холостой обед, а он не позвал меня. Досадно. Заезжал и пожелал добра. Там Баратынский и Вяземский толкуют о нравственной пользе».

Закусывали свежей семгой.

Затем было венчание – в церкви Большое Вознесение у Никитских ворот. Александр Сергеевич хотел провести этот ритуал в домовой церкви князей Голицыных, но почему-то воспротивился митрополит. Московский почт-директор Александр Яковлевич Булгаков сетовал: «Филарет таки поставил на своем: их обвенчали не у кн. Серг. Мих., а у Старого Вознесения. Никого не велено было пускать, и полиция была для того у дверей. Почему, кажется, нет? И так совершилась эта свадьбы, которая так долго тянулась».

Таким образом, венчаться пришлось у Никитских ворот, в недостроенной еще, по сути, церкви.

Александр Сергеевич недоволен всей этой суетой: «Участь моя решена. Я женюсь... Все радуются моему счастию, все поздравляют, все полюбили меня. Всякий предлагает мне свои услуги: кто свой дом, кто денег взаймы, кто знакомого бухарца с шалями. Иной беспокоится о многочисленности будущего моего семейства и предлагает мне двенадцать дюжин перчаток с портретом m-lle Зонтаг (модная немецкая певица, гастролировавшая в те времена в России. – А.М.).

Молодые люди начинают со мной чиниться: уважают во мне уже неприятеля. Дамы в глаза хвалят мне мой выбор, а заочно жалеют о моей невесте: «Бедная! Она так молода, так невинна, а он такой ветреный, такой безнравственный...»

Признаюсь, это начинает мне надоедать. Мне нравится обычай какого-то древнего народа: жених тайно похищал свою невесту. На другой день представлял уже он ее городским сплетницам как свою супругу. У нас приуготовляют к семейственному счастию печатными объявлениями, подарками, известными всему городу, форменными письмами, визитами, словом сказать, соблазном всякого рода».

Но ничего не поделаешь – мнение света существенно.

Венчание проходило нервно, сопровождалось множеством скверных примет. Пушкин, ясное дело, был не в духе. Впрочем, впоследствии его товарищи по цеху, многочисленные стихотворцы, этим фактом откровенно пренебрегли. Вот, например, стихотворение Игоря Кобзева:

Неказистая церковь
У Никитских ворот,
Окруженная тучей
Крикливых ворон,
С запыленною кровлей,
Со щербатым порогом,
Эта церковь, по-моему,
Помнит о многом...

Из ворот ее шумных
Однажды весною
Вышел праздничный Пушкин
С молодою женою.
Позабыв об обидах,
Об отказе недавнем,
О навязанных хлопотах
Над дешевым приданым,
Позабыв о врагах,
Шел, счастливый, обвенчанный
С самой стройной в России,
С самой царственной женщиной...

Передергивание, как говорится, налицо.

А затем был праздничный обед – в том самом доме на Арбате. Павел Вяземский писал: «По совершении брака в церкви отправился вместе с Павлом Воиновичем Нащокиным на квартиру поэта для встречи новобрачных с образом. В щегольской, уютной гостиной Пушкина, оклеенной диковинными для меня обоями под лиловый бархат с рельефными набивными цветочками, я нашел на одной из полочек, устроенных по обоим бокам дивана, никогда мною не виданное и не слыханное собрание стихотворений Кирши Данилова. Былины эти, напечатанные в важном формате и переданные на дивном языке, приковали мое внимание на весь вечер».

Так начинался новый период жизни Пушкина – период, которому суждено было завершиться трагической дуэлью возле Черной речки.



2 Есенин и Дункан

Сергей Есенин и Айседора Дункан познакомились в известном доме на Большой Садовой, где жил Михаил Булгаков. Впрочем, Михаил Афанасьевич здесь ни при чем. Встреча произошла в мастерской скульптора Якулова.

Веселились до утра, после чего все же решили разъезжаться по домам. Есенин увязался за известной танцовщицей. Вышли из дома втроем – он, она и ее секретарь Илья Шнейдер. Поймали извозчика. Далее – воспоминание Шнейдера: «Мне вспоминается сейчас, как много позднее мы ехали с Айседорой в пролетке. Дункан, не выносившая медленной езды, просила меня сказать извозчику, чтобы ехал побыстрее, что я и сделал. Но возница, дернув вожжами, причмокнул и, протянув знаменитое «но-о-о», успокоился. Айседора снова попросила поторопить его. Вся «процедура» повторилась с прежним результатом…

В то первое утро ни Айседора, ни Есенин не обращали никакого внимания на то, что мы уже в который раз объезжаем церковь. Дремлющий извозчик тоже не замечал этого.

– Эй, отец! – тронул я его за плечо. – Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь.

Есенин встрепенулся и, узнав, в чем дело, радостно рассмеялся.

– Повенчал! – раскачивался он в хохоте, ударяя себя по колену и поглядывая смеющимися глазами на Айседору.

Она захотела узнать, что произошло, и когда я объяснил, со счастливой улыбкой протянула:

– Свадьба...

Наконец извозчик выехал Чистым переулком на Пречистенку и остановился у подъезда нашего особняка.

Айседора и Есенин стояли на тротуаре, но не прощались».

Так начались отношения двух великих современников, которые, увы, тоже ничем хорошим не закончились. А церковь, сыгравшая столь странную роль в этом диком венчании, стоит до сих пор. Это храм Успения на Могильцах.



3 Чиновник и девушка

В Третьяковской галерее хранится замечательная картина художника Василия Пукирева под названием «Неравный брак». Но мало кто знает ее предысторию. Гиляровский писал: «Его картина, имевшая огромный успех на выставке, облетела все иллюстрированные журналы. Ее, еще не конченную, видел в мастерской П.М. Третьяков, пришел в восторг и тут же, «на корню», по его обычному выражению, купил для своей галереи. И сейчас эта картина там: «Неравный брак». Старый звездоносец-чинуша, высохший, как мумия, в орденах и ленте, и рядом юная невеста, и…

…Священник старый
Кольца уж меняет
У неравной пары.

Церковь богато освещена. Среди разодетой публики, в стороне, скрестив руки на груди, – любимая поза красавца В.В. Пукирева – безнадежно смотрит на венчание высокий, стройный молодой человек. Чиновник-родитель выдавал за старую мумию, своего начальника, единственную дочь-невесту, и художник дал в картине свой автопортрет. Это знала Москва».

Считалось, что художник неспроста изобразил себя в этой картине. Якобы незадолго до этого он пережил подобную историю. Но в действительности все было не так. За купеческую дочку Софью Рыбникову сватался юный купец второй гильдии Сергей Варенцов. Но родители невесты настояли на другом браке – с купцом-первогильдейцем, потомственным почетным гражданином и коммерции советником Андреем Александровичем Корзинкиным. Между прочим, человеком редкостных душевных качеств и удивительной доброты. Он даже комаров не прихлопывал, а просто сгонял.

Пукирев был в курсе этой истории и воспользовался ею для своей картины, которая сразу же сделалась классикой критического реализма. Критик В.В. Стасов писал: ««Неравный брак Пукирева» – одна из самых капитальных, но вместе с тем трагических картин русской школы. Что может быть проще взятого тут сюжета? Продажа и покупка невесты – это ли еще не сцена, которую всякий видит собственными глазами чуть не каждый день? И, однако, никто раньше Пукирева не запечатлел ее на веки веков на полотне: так все заняты были греческими героями и христианскими мучениками, точно будто бы и тут не герои и не мученики… Все русское общество горячо схватилось за эту картину и сразу глубоко полюбило ее. Академия принуждена была поскорее присудить Пукиреву профессорский диплом, даром что тут явилось одно из самых вопиющих дел: изображение ничтожной «домашней сцены» в размерах самой натуры, в тех размерах, в которых имеют право являться на свет одни высокие сцены, изображаемые истинным искусством. Это ли не торжество новой школы?..»

Настоящее венчание проходило в церкви Трех Святителей на Кулишках. На полотне же изображена приходская церковь художника – храм Успения в Печатниках.



4 Римская-Корсакова и Яньков

Известен литературный памятник «Рассказы бабушки» – воспоминания Елизаветы Яньковой, урожденной Римской-Корсаковой. Через эти самые воспоминания вошла в историю и церковь Ильи Обыденного в Обыденном переулке. Именно здесь проходило венчание – на сей раз абсолютно счастливое. Янькова вспоминала: «Мы жили близ Остоженки в своем доме, и венчали меня у Ильи Обыденного поутру июня 5. Подвенечное платье у меня было белое глазетовое, стоило 250 р.; волосы, конечно, напудрены, и венок из красных розанов – так тогда было принято, а это уже гораздо после стали венчать в белых венках из флердоранж. Батюшке угодно было, чтобы свадебный обед был у него в доме».

Впрочем, история самого храма тоже весьма позитивна. Здесь на протяжении всего периода советской власти не прекращались службы. Филолог Андрей Козаржевский писал: «Церковную службу прихожане знали хорошо. Ведь это в основном были люди зрелые, воспитанные в православной вере. Молодежь же, попав во власть атеистической пропаганды, стыдилась или панически боялась ходить в церковь. В храме считалось недопустимым разговаривать, праздно прохаживаться или расталкивать молящихся в стремлении самому во что бы то ни стало поставить свечу. Не было надуманных «правил» – передавать свечку только через правое плечо, складывать ладони лодочкой при словах «мир всем». В противоположность нынешним обычаям «Отче наш» и «Богородице Дево» все слушали, опустившись на колени. Не различали «добрых» и «сердитых» икон Богоматери, не впадали в полуязыческую номенклатурность, приписывая ангелам и святым помощь в сугубо конкретных житейских ситуациях и болезнях. Люди друг к другу относились дружелюбно, не делали замечаний, не ворчали. Словом, несмотря на гонения Церкви, шла размеренная приходская жизнь».

Подобных храмов были считанные единицы.



5 Пушкин и Керн

С Пушкина мы начали – Пушкиным и завершим. Существует красивая легенда о том, что постамент памятника Пушкину на Тверской улице, когда его везли, столкнулся с похоронной процессией Анны Керн. И якобы подвода с постаментом уступила дорогу похоронной процессии. Этак по-джентельменски.

Поэт П. Антокольский посвятил этой романтической истории стихотворение:

Так в последний раз они повстречались,
Ничего не помня, ни о чем не печалясь.
Так метель крылом своим безрассуд-ным
Осенила их во мгновеньи чудном.
Так метель обвенчала нежно и грозно
Смертный прах старухи с бессмертной бронзой,
Двух любовников страстных, отпылавших розно,
Что простились рано, а встретились поздно.

Ничего подобного, естественно, быть не могло. Анна Керн умерла в 1879 году, в то время, когда постамент уже стоял на площади. Тем не менее подобная красивая история достойна занесения в список самых интересных венчаний города Москвы.

Теги: #