Дому дали кличку «Большевик»

Дому дали кличку «Большевик»

Дому дали кличку «Большевик»
Дому дали кличку «Большевик»
О знаменитых московских домах, дворах и двориках

В последние шесть лет дворы столичных домов кардинально преобразились: большинство благоустроили и приспособили для комфортного отдыха. Во многих появились яркие, современные, хорошо оснащенные детские городки и площадки, комплексы спортивных тренажеров. Программа благоустройства была сформирована с учетом обращений жителей на портал «Наш город», а также в управляющую организацию, управу района и префектуру административного округа. Вообще, у московских дворов – богатая история. Начиная с XIX века именно московские дворы являлись основной социально-культурной городской ячейкой. Неудивительно, что в Москве есть не только знаменитые дома и статуи, но и не менее знаменитые дворы и дворики.


1. Случайный вид из окна

Самый известный московский дворик изображен на картине художника-передвижника Василия Поленова, написанной в 1878 году. На ней изображена церковь Спаса на Песках в окружении невысоких зданий и зеленых деревьев. А на переднем плане – собственно московский дворик.

Работе над «Двориком» предшествовала любопытная история. Василий Поленов только-только приехал в Москву и бродил по городу в поисках съемной квартиры. Одна из них сразу ему не понравилась – показалась и тесной, и темной. Но из вежливости продолжал осматривать помещения. Когда же квартирохозяйка привела его в кухню, он первым делом увидел окно, а за окном – чудесный пейзаж с церковью. Поленов не раздумывая снял эту квартиру и сразу же, глядя из кухонного окна, написал свой самый известный пейзаж.

Художник сетовал в письме к И. Крамскому: «К сожалению, я не имел времени сделать более значительной вещи, а мне хотелось выступить на передвижной выставке с чем-нибудь порядочным, надеюсь в будущем заработать потерянное для искусства время. Картинка моя изображает дворик в Москве в начале лета». Когда же выставка открылась, «Московский дворик» произвел фурор.

Художник В. Бакшеев писал: «Когда «Московский дворик» был впервые выставлен, рядом с ним все этюды и пейзажи других художников казались черными, как клеенка, настолько много света, воздуха, жизнерадостности и правды в этой небольшой по размеру, но глубокой по содержанию картине».

Другой же художник, И.С. Остроухов не уставал восхищаться: «Одним из неожиданно больших праздников для меня было появление на передвижных выставках первых интимных пейзажей Поленова в самом конце семидесятых годов. Меня поразили исключительно «Московский дворик» и ряд других «тургеневских», интимных мотивов. Они явились мне неожиданно, свежо, проникнутые правдой, тонким музыкальным лиризмом и изящнейшей техникой».

Этот факт даже вошел в советскую поэзию. В частности, в стихотворение Глеба Еремеева:

Писал Поленов дворик на Арбате,
А я когда-то жил немного в нем.
Забор, деревья, луковки во злате
И облачка, объятые огнем.
Июнь – медовый месяц мой и лета.
Прохладный запах кожи молодой,
Горячий запах липового цвета,
Стихи, любовь и муки в жизни той.

Не шедевр, конечно, зато искренне.
Рядом же с церковью – так называемый Пушкинский сквер. Краевед и историк Сигурд Оттович Шмидт вспоминал: «О моем детском восприятии Пушкина и вообще пушкинского напоминает и Пушкинский сквер. В зелени, за церковной оградой, Тата, няня моя (тогда еще совсем молодая), приобщала маленького мальчика к восприятию на слух читаемого ею текста и к самостоятельному чтению».
Название сквера использовалось в воспитательных целях.

Москвичи любили этот храм. Писательница, ученый-этнограф Вера Харузина писала в мемуарах: «Особенно дорогим воспоминанием осталось мне хождение к ранней обедне с Колей. Нас отпускали вдвоем в церковь Спаса на Песках в Николин день и на Михаила Архангела… На Песках был тогда праздник. Еле брезжило, и мы шли по площади посреди снежных сугробцев, и я чувствовала себя под покровительством Коли и так любила этого гимназиста в серой шинели, шедшего возле меня и помогающего мне в трудных местах. Потом мы входили в храм – и он пленял нас своей древностью. Простое пение без певчих, полусумрак в храме создавали особое и любимое нами настроение. Было значительно светлее, когда мы шли домой, но все еще темно, просыпалась уличная жизнь».
К счастью, церковь сохранилась до наших дней. Дворик, конечно, изменился до неузнаваемости.



2. «Дети Арбата»

Еще один дворик прославился благодаря роману Анатолия Рыбакова «Дети Арбата». Это двор дома № 51 по Арбату. Здесь проживал сам писатель, здесь же он поселил героев своего романа, нашумевшего в перестроечные времена.

Это здание было построено в 1912 году по проекту архитектора В. Жигардловича для московского купца Панющева по проекту архитектора А. Иванова-Тереньева. В то время он был самым высоким домом на Арбате. Неудивительно, что в октябрьскую революцию 1917 года восставшие поспешили захватить его крышу и установили там тяжелый пулемет. За что дому дали кличку «Большевик», которая долгое время сохранялась за ним. Андрей Белый писал: «Меж Никольским и Денежным серый забор заграждал неприятные пустоши, посередине которых уныло валялись могильные памятники, продаваемые на Ваганьково; не понимали еще: это есть аллегория: в месте сем будет Арбату – капут… Перед самой войной с места этого встал дом-гигант, унижал Арбатский район, двухэтажный, облупленный – восьмиэтажной своей вышиной, чтобы в дни Октября большевистскими первыми пулями в стекла приниженных «юнкерских» особняков – тарарахнуть; единственный дом-большевик победил весь район; стало быть: и надгробные памятники назначались… «старому Арбату»: всему».

Но в историю этот дом все же вошел благодаря «Детям Арбата». А. Рыбаков писал: «Самый большой дом на Арбате – между Никольским и Денежным переулками, теперь они называются Плотников переулок и улица Веснина. Три восьмиэтажных корпуса тесно стоят один за другим, фасад первого выложен белой глазурованной плиткой. Висят таблички: «Ажурная строчка», «Отучение от заикания», «Венерические и мочеполовые болезни»… Низкие арочные проезды, обитые по углам листовым железом, соединяют два глубоких темных двора».
И на протяжении всего романа читатель вместе с его главными героями пребывал именно в этих дворах.


3. Каменная девушка у фонтана

Одним из уютнейших московских дворов считался двор дома № 10 на Большой Садовой. Он был выстроен в 1903 году по проекту архитекторов Э. Юдицкого и А. Милкова для московского табачника Пигита (его фабрика «Дукат» располагалась на противоположной стороне Садового кольца, в одной из улочек). Квартиры верхних этажей оборудовали как мастерские художников. Среди них был Рябушинский, а в советское время – А. Лентуллов и П. Кончаловский. Бывал здесь и Суриков.

Один из обитателей дома Пигита писал: «Сначала дом не предназначался для жилья – богач Пигит строил табачную фабрику. Но в самый разгар строительства пришло запрещение возводить фабрику внутри Садового кольца. Пигит не растерялся, и промышленное здание быстро превратилось в жилое. Фабрика «Дукат» выросла по соседству, в Тверском-Ямском переулке...

До реконструкции Садового кольца, еще не стиснутый громадами каменных соседей, дом выглядел внушительно. Шикарные эркеры, лепные балконы... Нарядный, полукругом выгнутый палисадник отделял здание от тротуара... Бельэтаж с длинными балконами на улицу занимал сам Пигит. Компаньон его, владелец гильзовой фабрики Катык («Покупайте гильзы Катыка!»), разместился на четвертом этаже... Директор Казанской железной дороги Пентка... Управляющий московской конторой императорских театров... фон Бооль (это про него шаляпинское: «Я из него весь «фон» выбью, одна «боль» останется!»). А одно время обитал тут даже миллионер Рябушинский – в огромной художественной студии, снятой якобы для занятий живописью, а на самом деле для внесемейных развлечений».

Самым же известным жителем этого дома был писатель Михаил Афанасьевич Булгаков. Он сначала жил в подъезде слева, в квартире № 50, а потом переехал в подъезд справа и стал жить напротив своей бывшей квартиры. Дом послужил местом, где Булгаков размещал своих многочисленных литературных героев, в первую очередь из «Мастера и Маргариты». Михаил Афанасьевич посвятил своему дому и рассказ «№ 13 – Дом Эльпит-Рабкоммуна».

Дому довелось дожить до наших дней. Двор не узнать.


4. Роскошь Жургаза

Нравились москвичам и дворы-рестораны. Одним из самых знаменитых был легендарный «Сад Жургаза», организованный при одноименном кольцовском издательстве в первые десятилетия советской власти и расположенный во владении 11 на Страстном бульваре.

Именно он был описан Булгаковым как ресторан «Массолита»: «Эх-хо-хо… Да, было, было!.. А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, – на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер?.. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?!»

Несколько смело по тем временам. Впрочем, Михаил Кольцов, создатель Журнально-газетного объединения, не умел осторожничать. Карикатурист Борис Ефимов, брат Михаила Кольцова, вспоминал: «На жургазовских вечерах можно было увидеть известных писателей, режиссеров, журналистов, ученых, дипломатических работников. Здесь царила непринужденная дружеская атмосфера, стоял многоголосый говор оживленных бесед, споров, горячего обмена мнениями. И быстро, энергично пронизывая во всех направлениях не очень просторные, но уютные помещения Жургаза, появляется то тут, то там веселый гостеприимный хозяин. В одном месте он знакомит жизнерадостного шумного толстяка, чехословацкого писателя с золотоволосой женой маленького взъерошенного поэта. В другом – вставляет несколько примирительных слов в ожесточенный спор между красивым седеющим кинорежиссером и насупленным, плохо побритым критиком. Тут бросает задорную реплику театрально разглагольствующему щеголеватому дипломату, там несколькими спокойными фразами ликвидирует готовую вспыхнуть ссору обидчивого «ответственного работника» с ехидным автором злободневной комедии».


5. Место, где делали деньги

Слово «двор» использовалось в разных значениях и не всегда обозначало двор жилой. Один из примеров – Монетный двор, располагавшийся неподалеку от Воскресенских ворот Китай-города. Он был построен в 1697 году по приказу самого Петра Великого и состоял из Плавильной, Кузнечной и Прожигальной палат, названия которых однозначно сообщают о технологии изготовления монет в Петровскую эпоху. Окна всех этих цехов были обращены во двор – из соображений как секретности, так и пожарной безопасности.

Здание было выполнено в русском стиле – отличалось изобилием национальных украшений. Тогда еще архитектурные вкусы Петра не были окончательно сформированы. А над входом значилось: «Построен сей двор ради делания денежной казны».

Впоследствии, когда стратегическое значение этого комплекса было утрачено, его использовали самым случайным образом. В частности, купцы-охотно-рядцы арендовали легендарные палаты под скучные склады своих товаров. Гиляровский писал о визите в этот двор очередной санитарной комиссии: «Осмотрев лавки, комиссия отправилась на Монетный двор. Посредине его – сорная яма, заваленная грудой животных и растительных гниющих отбросов, и несколько деревянных срубов, служащих вместо помойных ям и предназначенных для выливания помоев и отбросов со всего Охотного ряда. В них густой массой, почти в уровень с поверхностью земли, стоят зловонные нечистоты, между которыми виднеются плавающие внутренности и кровь. Все эти нечистоты проведены без разрешения управы в городскую трубу и без фильтра стекают по ней в Москва-реку».

Разумеется, все неисправности довольно быстро устранялись. Но в скором времени все возвращалось, как говорится, на круги своя.

Теги: #