Бродили темные фигуры, одни таинственно шептали «беру доллары», другие – «даю доллары»

В 1921 году, 95 лет назад, ВЦИК принял декрет «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». Началась новая экономическая политика, сокращенно – НЭП. До наших дней дошли мемуары Сергея Михайловича Голицына, часть которых посвящена Москве той непростой эпохи.

1 Сенной, но без сена

«Известный рынок был Смоленский. Он начинался от Новинского бульвара, от угла Кречетниковского переулка, не доходя Арбата, прерывался большим домом, стоявшим поперек Садовой, и продолжался после Арбатского перекрестка до начала Смоленского бульвара. Эта часть рынка называлась Сенной площадью…

На Сенной площади я что-то не помню, чтобы продавалось сено. На моей памяти в центре Москвы коров и коз уже почти не держали. А возов с дровами там стояло много. Не однажды мать и я с салазками отправлялись за дровами. Высоких домов с центральным отоплением тогда было мало. Москва отапливалась дровами. Сенная площадь мне запомнилась, прежде всего зимой, когда летняя удушливая пыль исчезала и сзади каждого киоска вырастал сугроб.

За ряд лет, начиная с 1914 года, рыбы в наших реках, озерах и морях ловили мало, и потому развелось ее тьма-тьмущая… Рыбу солили, вялили, коптили, морозили. Скупщики везли ее в Москву… на Сенную площадь Смоленского рынка. Щуки, столь любимые евреями, размером от бревна и до ножа, лежали замороженные на прилавках, разевая свои зубастые пасти. А судаки, издали похожие на круглые березовые поленья, те самые судаки, которыми нынче разве что в Кремле угощают заморских министров, тогда штабелями, как дрова, лежали на снегу замороженными. Выбирай любого без веса по дешевке. А вобла – теперешнее лакомство – в любой пивнушке валялась прямо на столах».

Неудивительно, что описание Москвы эпохи нэпа автор мемуаров начинает именно с рынков. Именно они являются воплощением свободной торговли. А рынков в Москве было множество. Сенной, он же Смоленский, – один из них. До революции он поражал своим многообразием. Вера Харузина, этнограф, писала в мемуарах: «С удовольствием вспоминаю наши посещения Смоленского рынка, оживленную на нем толкотню, бойкую мелкую торговлю разнообразным товаром, какого не бывало в магазинах, кадки с селедками и мочеными яблоками, маковники на меду, продаваемые на лотках мальчиками с зарумяненными на морозе щеками и веселой речью, исчезнувших теперь давно мальчиков-зазывальщиков у лавок с красным товаром – отличительным признаком этих лавок служила протянутая над входной дверью полоса кумача, – седых купцов в длиннополой одежде, подгородных женщин в красивых широких и коротких бархатных шубах с бобрами, громогласно и озабоченно торгующихся…»

А в тридцатые рынок закрыли. По новому Генеральному плану развития города Садовое кольцо нуждалось в расширении.

2 Охотный для охотников

«Я упомянул тут Охотный ряд. На этом рынке мы никогда ничего не покупали. Он был самый шикарный, самый дорогой, без барахолки, без особой толкучки, но зато с магазинами. Сравнительно небольшой, он начинался от самого тогда высокого здания – Дворянского собрания (теперь Дом союзов) – и кончался на углу Тверской…

На другой стороне площади, там, где теперь гостиница «Москва», тянулись одно за другим двух- и трехэтажные здания, в плане образовывавшие букву «Г». Среди них выделялся большой рыбный магазин, в котором оптом и в розницу продавались соленая и копченая красная рыба, икра и такая снедь, которая обыкновенным людям теперь и не снится. Над окнами и дверью этого магазина красовалась огромная вывеска с нарисованным на ней круглым, как шар, золотым карасем размером больше кита. Рядом в двух магазинах торговали дичью разных видов, кучами валялись замороженные серо-бурые рябчики и белые куропатки. Однажды я заглянул в один из этих магазинов и уставился в медвежью ногу, напоминавшую человеческую, но меня прогнали.

Сбоку просторной пивной известной фирмы «Левенбрей» начинался ныне не существующий отрезок Тверской с несколькими магазинами и помещалась редакция журнала «Крокодил» с яркой вывеской, изображавшей зубастое чудище, стоявшее с вилами в лапах. Тут же, параллельно Александровскому саду, шли, начинаясь от Тверской, два узких, грязных и вонючих переулка – Лебяжий и Лоскутный – сплошь со складами тех товаров, которые продавались в Охотном ряду. Сзади церкви Параскевы Пятницы помещались магазины разных солений. Запах возле них стоял приторный и тухлый, рядом выстраивались бочки с солеными огурцами, арбузами и разных пород грибов, вроде крохотных рыжиков и голубоватых груздей, которых сейчас можно попробовать разве что у древней старушки в вымирающей северной деревне».

Этот рынок тоже не дожил до наших дней – был уничтожен практически одновременно с Сенным. Историк Петр Сытин не без восторга писал: «В центре Москвы, между улицей Горького и площадью Свердлова, высятся два новых многоэтажных здания: гостиница «Москва» и Дом Совета Министров СССР. Широкий проезд между ними, достигающий 60 метров, залит асфальтом и по обе стороны обсажен деревьями. Это часть запроектированной большой магистрали, которая пройдет от площади Дзержинского до Ленинских гор. И только название ее – Охотный ряд – напоминает о далекой старине».

Вместе с рынком снесли церковь Параскевы Пятницы, памятник архитектуры семнадцатого века, и палаты князя Голицына, возведенные в том же столетии. В те времена это считалось величайшим достижением.

3 Биржа не как биржа

«На маленькой площади посреди Ильинки бродили темные фигуры, одни таинственно шептали «беру доллары», а другие шептали «даю доллары». Кажется, чего проще – подойдите друг к другу и меняйте. Так нет, ходили фигуры туда и сюда и продолжали шептать. Их называли валютчиками и порой забирали в Бутырки.

Мой отец всю жизнь отличался безупречной честностью. Когда его брат Александр Владимирович начал ежемесячно посылать дедушке десять долларов, отец мой пошел их менять в банк. Он ни за что не хотел совершать, по его мнению, «незаконные» сделки прямо на улице; с большим трудом удалось его убедить, «что так делают все». Но сам он никогда не ходил на Ильинку. За эту операцию взялся Георгий Осоргин».

Разумеется, имеется в виду бывшая Карунинская, ныне Биржевая площадь, расположенная перед зданием Московской биржи. Это здание было построено в 1875 году по проекту архитектора А. Каминского. Впрочем, биржа здесь располагалась и раньше и была учреждением, мягко говоря, оригинальным. Бытописатель Скавронский о ней сообщал: «В Москве биржа – понятие очень обширное, и, как кажется, сколько ни стой она в таком виде и при подобном учреждении, она не привлечет большого сбора торгующих и долго еще будет ограничиваться небольшой кучкой по большей части иностранцев… Биржа – не в русском характере, и еще более не в характере московского дела, а особенно при таком устройстве, как настоящее… Биржа в Москве гораздо обширнее, чем кажется: она собирается во многих местах, почти целый день не редеет толпа на тычке, который для торговцев средней руки, не имеющих права посещать биржу (за что должно быть вносимо каждым ежегодно семь руб. сер.), может почесться истинной биржей».

Существует масса мемуаров, подтверждающих довольно непростой характер этого учреждения. В частности, Н. Варенцов писал: «Я отправился на биржу с полным желанием избить… вруна Вагурина, для чего захватил крепкую палку».

Правда, до рукоприкладства не дошло – Варгунин извинился. «Этим история закончилась, не драться же мне было с ним», – заключил Варенцов.

Площадь же перед зданием биржи издавна использовалась полуподпольными «деловыми людьми». Петр Боборыкин так ее описывал: «У биржи полегоньку собираются мелкие «зайцы» – жидки, восточники, шустрые маклеры из ярославцев, греки… Два жандарма, поставленные тут затем, чтобы не было толкотни и недозволенного торга и чтобы именитые купцы могли беспрепятственно подъезжать, похаживают и нет-нет да и ткнут в воздух рукой. Но дела идут своим порядком. И на тротуаре, и около легковых извозчиков, на площади и ниже, к старым рядам, стоят кучки; юркие чуйки и пальто перебегают от одной группы к другой».

4 Расцвет и закат
товарищества «Конкордия»

«В государственных магазинах МСПО – Московского союза потребительских обществ – цены были дешевле. Мы, например, покупали только там, но могли нарваться на тухлые продукты. Да и продавцы в таких магазинах зачастую огрызались.

А в частном вас встречали улыбками, и товары раскладывали так живописно, что залюбуешься. Торговали представители старых купеческих семей – таков был, например, магазин меховых товаров Свешникова в Охотном ряду и другие охотнорядские магазины.

Но основная масса предприимчивых торговцев, которых в печати окрестили нэпманами, были люди новые, или прежние приказчики, или приезжие».

Среди популярнейших частных торговых точек Москвы того времени – сеть винных магазинов «Конкордия», принадлежаших товариществу немцев азербайджана. Эти магазины были расположены на самых людных улицах – Сретенке, Мясницкой, Балчуге, Земляном Валу, Цветном бульваре, 1-й Тверской-Ямской. Фасады пестрели рекламой: «Вина «Конкордия» производственного кооператива виноградарей и виноделов ганджрайона». «Вина столовые, белые, красные». «Вина крепкие, десертные, игристые». «Коньяки, ликеры, наливки, коньяки, настойки, водка».

Увы, недолго продержалась эта фирма. В 1929 году и производство, и магазины были национализированы, а многие сотрудники подвергнуты репрессиям.

5 «Арс второй»

«Кинотеатры были государственные и частные, подороже и подешевле. На Арбатской стоял «Первый Совкино», на самом Арбате два кинотеатра – «Карнавал» и арбатский «Арс»; последний был самый дешевый, билеты продавались там ненумерованные, когда открывались двери настежь, все перли вперед, стремясь занять лучшее место, как это красочно описывает Зощенко. На Страстной площади стоял кинотеатр «Ша-Нуар», на Триумфальной – «Аквариум», на Большой Никитской под кино приспособили Большой зал консерватории, и назывался он «Колосс». Великие композиторы со своих портретов осуждающе взирали на кинозрителей. Музыканты давали концерты лишь в Малом зале.

Показывали дореволюционные фильмы с Мозжухиным и Верой Холодной, усиленно протаскивали примитивные и скучные фильмы-агитки со свирепыми белогвардейцами и капиталистами. А народ стремился на американские боевики с ковбоями, с бандитами, с похищаемыми красавицами, с загадочными преступлениями. И непременно в семи сериях, и каждая серия обрывалась на самом интересном месте.

Помню такой фильм: девушка бежит по крышам вагонов быстро мчащегося поезда, за нею гонятся бандиты и лупят в нее из револьверов; она добегает до последнего вагона... Казалось бы, нет ей спасения... Последняя надпись «конец второй серии, третья серия такого-то числа», и в зале зажигается свет. Целую неделю ты изнываешь от нетерпения, знаешь, что девушка спасется, весь только вопрос – как? Оказывается, мимо на воздушном шаре пролетал ученый, с его корзинки свешивалась веревка, девушка зацепилась за нее и была спасена. Четвертая серия кончалась тем, как бандиты девушку поймали, спустили в шахту, там привязали к металлической штанге, в шахту напустили воды. Вода поднялась до подбородка девушки, и тут опять загорелась надпись – «конец четвертой серии». И ты снова изнываешь. Ну, как же не достать денег на эту четвертую?»

Арбатский «Арс», упомянутый мемуаристом (был еще один «Арс», на Тверской, появившийся раньше, поэтому «Арс» на Арбате иногда называли «Арс второй»), был одним из символов нэпманской Москвы. Его упоминал А. Рыбаков в «Детях Арбата»: «У кино «Арбатский Арс» уже прохаживались парами девочки, арбатские девочки и дорогомиловские, и девочки с Плющихи, воротники пальто небрежно приподняты, накрашены губы, загнуты ресницы, глаза выжидающие, на шее цветная косынка – осенний арбатский шик».

«Арс» находился в одном из красивейших московских домов – Арбат, 51.

Разумеется, когда сворачивали нэп, этот кинотеатр, как и магазины «Конкордии», как и все, имеющее отношению к свободному предпринимательству, был переформирован в государственное предприятие. И справочник 1935 года скупо сообщал: «В театре 288 мест, музыкальная иллюстрация – рояль, в фойе играет оркестр в составе 8 чел., читальный зал, шахматы и шашки, буфет».

Конец легенды.