Как Москва деньги делала

75 лет назад, 25 апреля 1942 года, приказом Народного комиссариата финансов СССР был основан Московский монетный двор. Эта дата считается днем рождения Московского монетного двора Гознака. Впрочем, это учреждение отнюдь не первое среди финансовых организаций города. Самые старые из них возникли столетия тому назад.


1. Плавильная, Кузнечная и Прожигальная

Рядом с Кремлем, точнее – с Воскресенскими воротами, до сих пор стоит корпус старого Монетного двора. Он был возведен в 1697 году по распоряжению тогдашнего царя Петра Первого. Санкт-Петербурга еще не было, и царь решил развернуть монетное производство в Москве.
Впрочем, этот монетный двор отнюдь не первый в городе. Первый, судя по всему, возник в конце четырнадцатого столетия, когда в Москве решили начать чеканить монеты. В 1654 году, при царе Алексее Михайловиче, а точнее – после его денежной реформы, появился первый из известных нам монетных дворов. Назывался он Новым Московским Английским денежным двором, и его местонахождение неизвестно. Видимо, он находился в месте проживания английского купечества – иначе откуда такое название?

Двор у Воскресенских ворот действовал ровно сто лет – с 1697 по 1797 год. Интересно, что там чеканилась не только русская монета, но также и выполнялись заказы иностранных правительств (в частности, изготовлялись деньги для балтийских государств, включая Пруссию). Комплекс двора был обширен, он граничил со стенами Заиконоспасского монастыря.

На первом этаже располагались Плавильная, Кузнечная и Прожигальная палаты. Вход в них был только со двора – из соображений пожарной безопасности и безопасности вообще. Выше располагались Казначейская, Работная, Кладовая и две Пробирные палаты. А над воротами Монетного двора красовалась гордая надпись: «Построен сей двор ради делания денежной казны».

После того как в 1797 году профильные функции Московского монетного двора были упразднены, ему стали искать новое применение. Одну из залов этого сооружения архитектор Матвей Казаков по личному распоряжению Екатерины Великой переоборудовал под парадный зал присутственных мест – уже тогда к комплексу относились как к памятнику. Продолжала действовать тюрьма, которая возникла еще при Петре, – раз уж помещения надежно охраняются, то грех их не использовать и по такому назначению тоже. Здесь содержались Александр Радищев и Емельян Пугачев. В 1806 году к главному зданию (оно и по сей день выходит своим боковым фасадом на Никольскую улицу) пристроили пожарную каланчу. В 1900 году часть помещения была отдана под торговлю и складские помещения – капитализм, ничего не поделаешь.

Владимир Гиляровский писал: «Осмотрев лавки, комиссия отправилась на Монетный двор. Посредине его – сорная яма, заваленная грудой животных и растительных гниющих отбросов, и несколько деревянных срубов, служащих вместо помойных ям и предназначенных для выливания помоев и отбросов со всего Охотного ряда. В них густой массой, почти в уровень с поверхностью земли, стоят зловонные нечистоты, между которыми виднеются плавающие внутренности и кровь. Все эти нечистоты проведены без разрешения управы в городскую трубу и без фильтра стекают по ней в Москву-реку».
Впрочем, сегодня здесь вполне благопристойно. В здании находится Музей войны 1812 года.


2. Монотонная служба в конторе

Гораздо более доступные финансовые учреждения – банки. Один из них до революции располагался в бывшем доме Лунина, на Никитском бульваре, 12. Дом был построен в 1821 году по проекту архитектора Доменико Жилярди. И практически сразу после завершения строительства ее приобрели для Государственного банка. Купец Н. Найденов писал: «До начала 1860-х годов для удовлетворения потребностей торговли существовал один государственный коммерческий банк с конторами в нескольких более значительных городах; деятельность банка была весьма ограниченной; учетная операция, представлявшая для торговли главное значение, определялась для каждого лица родом гильдии… Контора банка в Москве помещалась в доме на Никитском бульваре, где теперь живут чины банка. Для представления векселей к учету в банк существовали при конторе специальные маклера... В 1860 году последовало преобразование Коммерческого банка и переименование его в Государственный банк, с устройством, кроме конторы отделений в разных городах; преобразование московской конторы произошло в 1863 году».

Банк фигурировал в газетных хрониках: «2 января крестьянин Владимир Антипов Прохоров, проходя у церкви св. Харитония, в Харитоньевском переулке, нашел на тротуаре сверток, в котором были расписки и квитанции московской конторы Государственного банка на имя А.А. Гарднера на сумму 23 000 рублей. Свою находку Прохоров представил в полицию».

А в 1911 году газета «Москва» сообщала: «В московской конторе Государственного банка вводится применение женского труда вместо мужского. Группе служащих в отделении бумажных ценностей в 8 человек (артель бар. Штиглица) отказано, и на их место приглашено 17 женщин.
Расход на содержание последних будет составлять ту же сумму, которая выплачивалась восьми служащим мужчинам. Женский труд вводится с 15–17 января».

Здесь трудился стихотворец Николай Берг. Он вспоминал: «Я определился на службу при помощи моего друга, С.П. Шевырева, в московскую контору Государственного коммерческого банка, писцом с жалованьем в сто рублей, но через полгода был уже зачислен секретарем конторы с повышением жалованья и вскоре затем помощником бухгалтера с новым повышением жалованья, которое, однако, никогда не было велико. Сами директора банка (которых было трое), получали по полторы тысячи рублей и квартиру с отоплением и освещением. Управляющий получал 3000 р. и квартиру. В 1849 году и я получил квартиру, при содействии разных моих друзей, имевших кое-какие связи с управляющим».
Службу свою – «прозаическую, монотонную, не обещавшую ничего в будущем» – он не слишком любил.
При новой власти здесь расположилось множество мелких учреждений, в том числе автомобильный клуб – в то время тема «железных коней» была модной.

3. Русский дух на европейской бирже

Гораздо более веселым учреждением была так называемая фондовая биржа. Ее здание до сих пор расположено на бывшей Карунинской площади.

Бытописатель А.С. Ушаков не слишком одобрял такое начинание: «В Москве биржа – понятие очень обширное, и, как кажется, сколько ни стой она в таком виде и при подобном учреждении, она не привлечет большого сбора торгующих, и долго еще будет ограничиваться небольшой кучкой по большей части иностранцев… Биржа – не в русском характере, и еще более не в характере московского дела, а особенно при таком устройстве, как настоящее… Биржа в Москве гораздо обширнее, чем кажется: она собирается во многих местах, почти целый день не редеет толпа на тычке, который для торговцев средней руки, не имеющих права посещать биржу (за что должно быть вносимо каждым ежегодно семь руб. сер.), может почесться истинной биржей».

«Тычок» же был описан Петром Боборыкиным в романе «Китай-город». Он располагался здесь же, на Карунинской: «У биржи полегоньку собираются мелкие «зайцы» – жидки, восточники, шустрые маклеры из ярославцев, греки… Два жандарма, поставленные тут затем, чтобы не было толкотни и недозволенного торга и чтобы именитые купцы могли беспрепятственно подъезжать, похаживают и нет-нет да и ткнут в воздух рукой. Но дела идут своим порядком. И на тротуаре, и около легковых извозчиков, на площади и ниже, к старым рядам, стоят кучки; юркие чуйки и пальто перебегают от одной группы к другой».
Путеводитель же по городу писал: «Московская биржа по своему обороту занимает одно из первенствующих мест в Европе».

А московский купец Варенцов признавался: «Я отправился на биржу с полным желанием избить… вруна Вагурина, для чего захватил крепкую палку».

Несмотря на всю европеизированность этого предприятия, русский дух здесь был неистребим.


4. Метаморфозы дома на Остоженке

Разумеется, деньги крутились в многочисленных акционерных обществах. Чтобы они не пропали, акционеры выступали в качестве застройщиков – недвижимость всегда была в цене, особенно московская. Дома строили роскошные. Один из них – дом Варваринского акционерного общества на Остоженке, 7. Он был построен в 1903 году по проекту архитектора А. Иванова. Здесь квартировали знаменитости – инженер Шухов, врач Абрикосов, главный механик морозовской мануфактуры господин Кондратьев. После революции дом, разумеется, утратил свою респектабельность. Вот, к примеру, описание жилища филолога Николая Лямина, сделанное его приятелем Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». Именно сюда пришел поэт Иван Бездомный в поисках исчезнувшего «Консультанта»: «В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами…

В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной… На Ивана пахнуло влажным теплом, и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали…

Иван Николаевич… тут же зачем-то очутился в кухне. В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов. Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая – бумажная».

Тем не менее это жилье считалось далеко не худшим.


5. «Курьезное общество» на улице Лубянке

А лидировали по количеству недвижимости страховые общества. Им принадлежало множество роскошных зданий в городе. Дом страхового общества «Россия» до сих пор украшает Лубянскую площадь. Дом был построен на рубеже XIX–XX столетий. Владимир Гиляровский писал: «В девяностых годах прошлого столетия разбогатевшие страховые общества, у которых кассы ломились от денег, нашли выгодным обратить свои огромные капиталы в недвижимые собственности и стали скупать земли в Москве и строить на них доходные дома. И вот на Лубянской площади, между Большой и Малой Лубянкой, вырос огромный дом. Это дом страхового общества «Россия», выстроенный на владении Н.С. Мосолова.

Кстати, в начале прошлого столетия практически вся улица Лубянка была застроена доходными домами страховщиков, в частности, Первого Российского страхового общества. В одном из них – номер 9 – в 1888 году состоялось одно из первых заседаний московских филателистов. «Московский листок» сообщал: «8 сентября, в отдельном кабинете гостиницы Билло на Большой Лубянке состоялось первое заседание нового общества «собирателей почтовых марок». На заседании присутствовало 22 человека... На заседании выбрана комиссия для выработки устава и были рассмотрены коллекции старых марок. В числе марок имеются старые почтовые марки, стоящие по несколько сот рублей каждая. Интересно при этом, что протокол заседания писался на немецком языке и русского разговора в заседании московского общества не было слышно».

Называлась заметка «Заседание курьезного общества».
Но после революции слово «Лубянка» сделалось синонимом репрессий. Чекисты постепенно заселились не только в дом страхового общества «Россия», но и в другие здания на улице. Михаил Осоргин писал: «При правде… лубянской – стали пускать по городу с вещами, ликвидировать, ставить к стенке и иными способами выводить в расход. И новые завелись в Москве места: Петровский парк, подвалы Лубянки, общество «Якорь», гараж в Варсонофьевском – и где доведется...

Раньше тут жили люди коммерческие и преобладали восьмипроцентные и десятипроцентные интересы. Восемь и десять – огромная разница: восемь – обычное благополучие, десять – относительное богатство. Но все это ушло. Новые люди, далеко не заглядывая, знали твердо, что жизнь – только сегодня, что даже и сто процентов – пустяк, что либо весь мир, либо завтра же позорный конец».
Таково было всеобщее настроение в первые послереволюционные годы.