«Вы заставили говорить камни»

В эти дни мы отмечаем печальную дату: 85 лет назад, 5 декабря 1931 года, по распоряжению Иосифа Сталина в Москве был взорван храм Христа Спасителя. Но на этом история не закончилась. Сегодня мы рассказываем о пяти основных периодах в жизни этого сооружения.

1 «Но тут явилась мысль всеобъемлющая»

Первый храм Христа Спасителя, посвященный победе русского оружия в борьбе с наполеоновскими захватчиками, планировалось установить совсем в другом месте и по проекту другого архитектора. Это был Александр Витберг – один из самых передовых людей своей эпохи, к тому же масон. Местом выбрали вершину Воробьевых гор, примерно там, где сейчас расположена смотровая площадка.
Проект был, мягко говоря, неоднозначным. Александр Герцен, большой приятель архитектора, писал о храме: «Нижний храм, иссеченный в горе, имел форму параллелограмма, гроба, тела; его наружность представляла тяжелый портал, поддерживаемый почти египетскими колоннами; он пропадал в горе, в дикой необработанной природе. Дневной свет скудно падал в него из второго храма, проходя сквозь прозрачный образ Рождества. В этой крипте должны были покоиться все герои, павшие в 1812 году, вечная панихида должна была служиться об убиенных на поле битвы, по стенам должны были быть иссечены имена всех их, от полководцев до рядовых. На этом гробе, на этом кладбище разбрасывается во все стороны равноконечный греческий крест второго храма – храма распростертых рук, жизни, страданий, труда. Колоннада, ведущая к нему, была украшена статуями ветхозаветных лиц. При входе стояли пророки. Они стояли вне храма, указывая путь, по которому им идти не пришлось. Внутри этого храма были вся евангельская история и история апостольских деяний. Над ним, венчая его, оканчивая и заключая, был третий храм в виде ротонды. Этот храм, ярко освещенный, был храм духа, невозмущаемого покоя, вечности, выражавшейся кольцеобразным его планом. Тут не было ни образов, ни изваяний, только снаружи он был окружен венком архангелов и накрыт колоссальным куполом».
Сам Витберг был счастлив: «Храм во имя Христа Спасителя! Храм во имя Христа Спасителя! Идея новая. Доселе христианство воздвигало свои храмы во имя какого-либо праздника, какого-нибудь святого; но тут явилась мысль всеобъемлющая».
Но главное, что этот проект понравился императору Александру I – самому высокопоставленному заказчику. Он говорил архитектору: «Вы отгадали мое желание, удовлетворили мысли об этом храме. Я желал, чтобы он был не одной кучей камней, как обыкновенное здание, но был одушевлен какой-либо религиозной идеею; но я никак не ожидал получить какое-либо удовлетворение, не ждал, чтобы кто-либо был одушевлен ею, и потому скрывал свое желание. И вот я рассматривал до двадцати проектов, в числе которых есть весьма хорошие, но все вещи самые обыкновенные. Вы же заставили говорить камни».
Увы, события 1825 года все перевернули с ног на голову. К власти пришел Николай I, чуждый всяким новаторствам, в том числе в архитектуре. Социальный климат в государстве месяц от месяца делался все холоднее. В итоге случилось неизбежное. Витберга обвинили в растрате казенных денег, облик храма в наличии масонской символики (первое было полнейшим наветом, но второе имело некоторые основания, пусть и незначительные). Архитектора сослали в Вятку, а вместо него назначили Константина Тона, и тот потребовал отвести под строительство другой участок – рядом с Кремлем, между Волхонкой и рекой Москвой.

2 «Быть на этом месте луже»

Все бы ничего, но на этом месте тогда уже стояло одно культовое учреждение, при этом достаточно известное – женский Алексеевский монастырь. Общественность – как светская, так и религиозная – возмутилась, но царю идея пришлась по вкусу, тогда под монастырь отвели новое место, на самой окраине города, в районе Красного села.
Здесь мы выходим из поля исторических фактов и перемещаемся в поле слухов, домыслов и мистики. Что поделать – события развивались таким образом, что интерпретировать их можно лишь с помощью этого инструментария.
Как только было принято решение о переносе обители (а вместе с ней еще и пары кладбищ), по стране сразу же понеслась протестная волна. Что вполне объяснимо – монастырь на этом месте был основан в 1360-е годы, неоднократно страдал от пожаров, но каждый раз восстанавливался на своем историческом месте. Но одно дело быть уничтоженным стихией, а затем вновь возродиться, и совсем другое – быть разобранным православными людьми и отстроенным на непривычной и неудобной окраине.
Якобы последняя из монашек, покидая родную обитель, плюнула и сказала, что «быть на этом месте луже» (что и произошло в середине прошлого столетия). Первый день сноса был омрачен трагедией – рабочий, забравшийся на купол, чтобы снять крест, поскользнулся и, рухнув на землю, погиб.
Затем в городе поползли слухи о чертях, которые в подклете храма грохотали по ночам. Под подозрение попала цветочная лавочка, каким-то образом оказавшаяся на месте строительства. Лавочку тщательно обыскали, но ничего там, естественно, не нашли. Звуки, однако же, не прекратились.
В результате храм достроили и назначили день освящения, приурочив это событие к 25-летию царствования царя Александра II, но снова вмешался злой рок – накануне предполагаемой церемонии императора взорвали. Церемонию перенесли, и с большим запасом – с 1881 на 1883 год.

3 «Купчиха в золотом повойнике»

Новый храм поражал воображение. В первую очередь, естественно, своими численными характеристиками: высота 103 метра, площадь – 6800 кв. метров, вместимость 7200 человек. Малоприятная характеристика – строительство продолжалось без малого 44 года. Храм был долгостроем. Общая стоимость – 15 000 000 рублей.
Отзывы были по большей части нелестными. Писатель Михаил Дмитриев возмущался: «Это какое-то неуклюжее здание в виде индийского пагода, с шапкой в виде огромной луковицы или пикового туза».
Суров был в оценках и Герцен: «Новые церкви дышали натяжкой, лицемерием, анахронизмом, как пятиглавые судки с луковками вместо пробок, на индо-византийский манер, которые строит Николай вместе с Тоном».
Тарас Шевченко уверял, что храм Христа Спасителя «крайне неудачное громадное произведение. Точно толстая купчиха в золотом повойнике остановилась напоказ среди Белокаменной».
Александр Чаянов сравнивал храм с блестящим тульским самоваром. Борис Зайцев уверял, что он холоден и параден. Иван Бунин в одном из своих рассказов упоминал «слишком новую громаду Христа Спасителя». Путеводитель издания братьев Сабашниковых сетовал, что храм «не поражает ни величественностью, ни стройностью линий… Холодом веет от высоких, преднамеренно гладких стен. Бедность замысла не скрашивается барельефами, опоясывающими здание».
Впрочем, со временем к нему привыкли и даже находили храм произведением вполне удавшимся, разумеется, в первую очередь в силу своих размеров. Он стал одним из символов Москвы наряду с Кремлем, Симоновым монастырем и опекушинским Пушкиным.

4 «Прощай, хранитель русской славы»

К 1931 году, когда приступили к сносу храма Христа Спасителя, он уже был общепризнанной московской святыней. Как и в XIX столетии, москвичи бросились на защиту Алексеевского монастыря и против строительства на этом месте храма Христа, так и спустя столетие москвичи защищали храм Христа и возмущались грядущим проектом Дворца Советов. Дело же замышлялось нешуточное.
В одной из пьес Льва Славина один герой описывал другому будущий дворец: «А над всей этой радостной прекрасной дорогой господствует грандиозный белый Дворец Советов с фигурой Ленина над ним, окруженный скульптурами, террасами, аллеями, ниспадающий полукруглым амфитеатром к водам Москвы-реки».
Если характеристики храма Христа Спасителя просто поражали, то характеристики Дворца Советов приводили в ужас. Высота 420 метров (плюс почти 100-метровая статуя Ленина, венчающая постройку), 100 этажей, обзор с расстояния до 35 километров.
Интеллигенция скорбела по утраченному храму. Поэт Николай Арнольд посвятил ему стихотворение:
Прощай, хранитель русской славы –
Великолепный храм Христа,
Наш великан золотоглавый,
Что над столицею блистал.

По гениальной мысли Тона
Ты был в величии простой.
Твоя гигантская корона
Горела солнцем над Москвой.

Однако дело шло своим ходом. Один из современников писал о новой стройке: «То тут, то там, в шахматном порядке раздавалось ритмическое и громкое уханье пневматических молотов, осаживающих высокие
столбы свай. Несмотря на их внушительную высоту и большую толщину, они, казалось, легко и быстро уходили в грунт, точно забивали их не в землю, а в какой-то кисель. Число свай было огромно, поэтому, хотя каждую забивали быстро, все сваи забивали в течение более месяца». Но началась Великая Отечественная война, и строительство здания-монстра законсервировали. Читаем дальше: «Деревянная ограда площади, за которой кое-где стал подниматься металл будущего каркаса, временем и человеком была местами повреждена. В щели можно было видеть эти большие черные поля,
там, внизу, покрытые чаще всего большими озерцами дождевых или грунтовых вод. Эти воды стояли и цвели, обновлялись, заливали другие пространства; из них островками выставлялись наружу бетонные скалы опор, какие еще без железной надстройки, какие – особенно ближе к Кропоткинской площади – с начатками каркаса. От года к году это зрелище теряло остроту своей новизны и анекдотичности. Не знаю, действительно ли в этих озерцах стали водиться караси, как ходили слухи, но, видно, какую-то рыбешку кто-то и вылавливал!»
А после войны стало не до того – нужно было восстанавливать разрушенное хозяйство. Вплоть до 70-х годов тема строительства Дворца Советов время от времени поднималась. Сначала обсуждали старое место, затем речь зашла о новых. Существующий исключительно в докладных записках и чертежах,
Дворец Советов постепенно отдалялся от центра к окраинам, уменьшался
в своей высоте, делался все скромнее
и скромнее, пафос его все более
сдувался – до тех пор, пока здание полностью сошло на нет, тогда
говорить о нем перестали окончательно.

5 «Был храм, потом хлам, теперь срам»

А на месте стройплощадки – как и предрекала вредная монашка – в 1960 году построили открытый бассейн «Москва». Будучи действительно огромной круглой лужей, бассейн вовсе не украшал центр города. Особенно зимой, когда над ним поднимались клубы пара, от которого, как говорили, портились картины в Музее изобразительных искусств и книги в Ленинской библиотеке. Православные люди сравнивали купальщиков с грешниками, мучающимися в аду. Сравнение было удачным – все это и вправду выглядело весьма инфернально.
Поэт Алексей Дидуров, которому довелось поработать в бассейне спасателем, писал в воспоминаниях: «Бассейн… по вечерам запускал внутрь себя публику того сорта, что дневала в общепите, и становился… похож, особенно в холода, на огромный чан в аду, паром дымящийся над плавающими головами, кажущимися сваренными из-за стандартных розовых резиновых шапочек. А над ними по краям чана – руки в боки – дежурные по секторам, «дежи» – чем не черти-смотрители. Жутковатое зрелище».
Появилась загадка народного изобретения: был храм, потом хлам, теперь срам.
Путеводители по городу, ясное дело, восхваляли новшество: «Участок берега между Кропоткинской набережной, Волхонкой и Соймоновским проездом занимает парк с открытым бассейном посередине. Это самый большой плавательный бассейн в Европе, вмещающий одновременно до двух тысяч человек. Объем воды в нем – 24 тысячи кубических метров. Вокруг бассейна пляж, усеянный морской галькой. На плоских крышах павильонов – солярии».
Но на всеобщее отношение к бассейну все эти восторги, разумеется, ни в коей мере не влияли. Даже те, кто посещал бассейн «Москва», прекрасно понимали его неуместность в современной городской среде.
И когда в 1990-е годы было решено бассейн убрать, москвичи восприняли это с большим энтузиазмом. Некоторое время обсуждались варианты обустройства этой территории – при этом встречались и действительно интересные проекты, и проекты, поражающие своим безумием и дикостью. В итоге был просто восстановлен старый храм Христа Спасителя. Не худший, в общем, вариант.