От дворца-утопии до малогабаритного жилья
В Одессе 125 лет назад, 28 апреля 1891 года, родился человек, которому было суждено стать одной из знаковых фигур Москвы, – архитектор Борис Иофан. В первую очередь благодаря его – так и не воплощенному – проекту Дворца Советов. Но кроме этого у Бориса Иофана было немало других любопытных работ.
1.Символ победы новой идеологии
Строительство Дворца Советов было, безусловно, знаковым мероприятием. Высотой 420 метров, увенчанный грандиозной фигурой Ленина, рассчитанный на обзор с расстояния до 35 километров, он поражал воображение даже на чертежах. Вместе со сносом храма Христа Спасителя, на месте которого планировалось строительство, он символизировал победу новой идеологии над окончательно устаревшим и снятым с серьезной повестки православием.
Один из современников – М.Л. Пас-тернак – так описывал строительство гигантского сооружения: «То тут, то там в шахматном порядке раздавалось ритмическое и громкое уханье пневматических молотов, осаживающих высокие столбы свай. Несмотря на их внушительную высоту и большую толщину, они, казалось, легко и быстро уходили в грунт, точно забивали их не в землю, а в какой-то кисель. Число свай было огромно; поэтому, хотя каждую забивали быстро, все сваи забивали в течение более месяца. Когда сваи ушли в землю и уровень снивелированной площадки еще несколько углубился, став как бы общим фундаментом под будущую постройку, постепенно начали грибами вырастать пирамиды опор – так называемые башмаки – под будущую конструкцию сооружения. Затем, с еще более размеренной постепенностью и не спеша, появлялись металлические торчки ребер и подкосов колоссального в будущем каркаса Дворца».
Был всего лишь вырыт котлован – а о Дворце Советов говорили как о существующей постройке. Его изображение укрепили на западном фасаде Северного речного вокзала. Он вошел в литературу. Некто Лопатин и Ломановский писали: «Экспресс, громыхая на рельсовых стыках, легко взял небольшой подъем – и вдруг за поворотом возникло бесконечное море огней. В самом центре этого огненного половодья, в высоте над миллионами светящихся точек, различался туманный силуэт колоссальной человеческой фигуры. Гигантская рука статуи была простерта над мировым городом…
– Ленин, – прошептал Герасимов. – Дворец Советов!..
Перед главным входом на небольшой высоте недвижно висели в воздухе два серебристых привязных аэростата. Между ними, подвешенный на толстых тросах, спускался громадный экран телевизора. Перед ним уже собралась многотысячная толпа москвичей. Они ждали. Вскоре на экране возникнет трибуна Большого зала, появятся знакомые лица вождей – и радиорупоры разнесут над Москвой речи ораторов.
Иван Артемьевич шел дальше… На фасаде Дворца, окружая его со всех сторон, растянулась гигантская, высеченная из гранита лента барельефов. Перед Герасимовым проходила история героической борьбы угнетенных всего мира за счастье человечества. Он видел колонны рабов, восставших против цезарского Рима под предводительством мужественного Спартака, толпы немецких крестьян, штурмующих мрачные замки феодалов, фигуру Ивана Болотникова, ведущего свою сермяжную рать на боярскую Москву, видел трагическую гибель Парижской коммуны и взятие Зимнего дворца…
За четверть часа до открытия съезда Иван Артемьевич через 38-й подъезд вошел во Дворец и поднялся на лифте-экспрессе.
Перед ним раскрылась бесконечная анфилада огромных фойе. Мрамор, цветы, картины, скульптура. В одном из фойе Герасимов долго стоял перед бронзовым бюстом своего старого друга, Героя Социалистического Труда агронома Митрофана Федоровича Завьялова. Он пошел дальше. И не было конца нарядным, торжественным залам…
В каждом фойе был свой особенный, присущий только ему климат: знойный, сухой воздух казахских степей, аромат цветущих яблоневых садов Украины, смоляной запах хвойного вологодского леса и воздух залитого солнцем Черноморского побережья. Ивану Артемьевичу чудилось, будто он совершает сказочное путешествие по необъятным просторам своей страны».
Но все это так и осталось несбыточной сказкой.
2. Средневековой замок в Барвихе
Первой самостоятельной работой архитектора Бориса Иофана, выполненной после обучения в римском Институте изящных искусств, было строительство санатория в Барвихе. Главной достопримечательностью этого – тогда уже элитного – поселка считается дворец Богдана Егоровича Мейендорфа, стилизованный под средневековый замок. Он был выстроен в 1885 году по проекту архитектора П.С. Бойцова для генеральской дочери Надежды Александровны Казаковой. Впоследствии она вышла замуж за Богдана Мейендорфа, и дворец перешел в собственность ее супруга.
Владелец соседнего Архангельского Феликс Юсупов писал: «Неподалеку от Архангельского на холме громоздилось подобие старонемецкого замка, словно перенесенного сюда с берегов Рейна. Хозяйка с фигурой богини, которую местные острословы называли affe popo, что в переводе означает «вертихвостка», хвасталась своим многочисленным гостям тем, что каждое утро она принимает ванну из лепестков роз».
Петр Ильич Чайковский признавался: «Чем более я знакомлюсь с этой восхитительной по живописности и обилию лесов местностью, тем более наслаждаюсь ею… Бес композиторства овладел мною с непобедимой силой».
То есть поселок считался элитным еще до революции. В двадцатые в Барвихе любил отдыхать Ленин. Его сестра М.И. Ульянова писала: «Чтобы подышать свежим воздухом в свободный день, мы... взяли себе за правило выезжать хотя бы на несколько часов за город, забирая с собой вместо обеда бутерброды. Ездили в разных направлениях, но скоро излюбленным местом Владимира Ильича стал лесок на берегу Москвы-реки, около Барвихи. Мы выбирали уединенное место на горке, откуда открывался широкий вид на реку и окрестные поля, и проводили там время до вечера».
Неудивительно, что именно здесь было принято решение возводить правительственный санаторий.
3. Парикмахерская для будущих арестантов
Самый знаменитый из реализованных проектов Иофана – так называемый «Дом на набережной» (получил название по повести Юрия Трифонова, посвященной сталинскому периоду существования этого здания). Причиной для строительства послужил перенос в 1918 году столицы в Москву и, соответственно, необходимость компактно и с комфортом расселить высший менеджмент государства. Первоначально членов правительства и их семьи расположили в гостиницах. Но вскоре для них начали возводить новые дома. Крупнейшим стал «Дом на набережной», сооруженный на месте бывших Соляных складов.
Строительство было завершено в 1931 году. Здесь проживали Григорий Александров, Михаил Водопьянов, Демьян Бедный, Георгий Димитров, Георгий Жуков, Михаил Кольцов, Валериан Куйбышев, Алексей Косыгин, Ольга Лепешинская. И, разумеется, сам Борис Иофан, для которого была выделена большая квартира на одном из последних этажей. И, разумеется, с видом на стройплощадку Дворца Советов.
Юрий Трифонов писал о доме: «Серая громада висла над переулочком, по утрам застила солнце, а вечерами сверху летели голоса радио, музыка патефона. Там, в поднебесных этажах, шла, казалось, совсем иная жизнь, чем внизу, в мелкоте, крашенной по столетней традиции желтой краской».
Вскоре после заселения дома начались первые массовые репрессии. Высокопоставленные члены правительства не были исключением. Наоборот – именно они практически гарантированно попадали на Лубянку. Неудивительно, что дом сделался символом арестов, расстрелов и ссылок. Серый цвет этому способствовал.
Формально же дом считался – и по сей день считается – элитным. Здесь было предусмотрено все, что только можно, – магазины, прачечные, свой кинотеатр и даже театр. Парикмахерская славилась на всю Москву. Поэтесса Лариса Миллер писала: «Возле кинотеатра «Ударник» находилась наша «придворная парикмахерская», куда мама часто брала меня с собой за компанию и для забавы. Я и правда забавляла весь зал, читая стихи и распевая песни. Особенным успехом пользовались песни Вертинского, которые всегда бисировала. А публика там была требовательная. Парикмахеры походили на лордов: сдержанные, корректные, целовали дамам ручки. Один из них – седовласый и статный – был, конечно, первым лордом и лучшим мастером. Все они, независимо от габаритов и возраста, как бабочки вокруг цветка, порхали в безукоризненно белых халатах вокруг своих дам, орудуя щипцами с легкостью необычайной: нагревая, осуждая, вертя их в воздухе, прикладывая на мгновенье к губам, чтоб, доведя до нужной кондиции, соорудить нечто феерическое на дамской голове. Огромные зеркала, широкие окна, где на подоконниках почему-то стояли потрескавшиеся от времени мраморные бюсты не то древнеримских богинь, не то матрон. Не парикмахерская, а дворцовая зала».
Завтрашние заключенные обслуживались по высшему разряду.
4. Эмблема СССР
Еще одна существенная постройка Бориса Иофана – павильон для скульптуры «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной, сделанный для Парижской выставки 1937 года. Собственно, роль архитектора не сводилась всего лишь к работе над постаментом. Мухина и Иофан действовали в тесном соавторстве, и, в частности, именно Борису Михайловичу принадлежала идея расположить рядом две фигуры, держащие серп и молот – эмблему СССР. За основу была взята античная статуя «Тираноборцы Гармодий и Аристогитон», правда, держащие в руках мечи. Сама же выставка располагалась практически внутри постамента.
В результате павильон СССР произвел на Всемирной выставке в Париже истинный фурор. Скульптор И. Шадр писал: «Подставив могучие плечи для гигантской стальной скульптуры, советская архитектура смело привлекла скульпторов к сотрудничеству при строительстве парижского павильона, героически уступила скульптуре ведущую роль, подарила ей свою пальму первенства и первые международные аплодисменты».
Драматург Ромэн Роллан оставил отзыв в специальной книге: «На Международной выставке на берегах Сены два молодых советских гиганта в неукротимом порыве возносят серп и молот, и мы слышим, как из груди льется героический гимн, который зовет народы к свободе, к единству и приведет их к победе».
Французский график Франс Мазерель разразился статьей: «В современной мировой скульптуре эту работу нужно считать исключительной… Эта скульптурная группа прекрасно олицетворяет основную линию воли пролетариата. Трудно сейчас на Западе найти художников, способных вдохновиться жизнью и устремлениями трудящихся масс и изобразить эти устремления в произведениях искусства. Советский скульптор Вера Игнатьевна – один из мастеров, которые достаточно вооружены знанием техники пластического искусства, чтобы создать произведение подобного масштаба.
Лично меня в этом произведении радует более всего то ощущение силы, здоровья, молодости, которое создает такой замечательный противовес чахоточной скульптуре западноевропейских эстетов.
Обе головы – рабочего и колхозницы – являются произведениями, особенно хорошо завершенными, и представляют громадную ценность с точки зрения монументальной скульптуры…
Эти краткие строки я прошу принять как преклонение художника перед художником».
Неудивительно, что после окончания выставки скульптура была с огромными предосторожностями демонтирована, доставлена в Москву, заново собрана и установлена рядом с входом на ВДНХ, где стоит до сих пор.
5. Ради упразднения коммуналок
Одна из последних работ Бориса Иофана – комплекс жилых домов на Щербаковской улице, сооруженный в 1962–1975 годах. На первый взгляд здесь усматривается движение вниз – от престижнейших проектов до каких-то чуть ли не хрущевок. Но в действительности все было не так. Перед архитектором была поставлена вполне определенная и по тому времени передовая задача – создать максимально экономичные, но при этом пригодные для комфортабельного проживания дома. И задача была решена. Однокомнатные квартиры для одиночек были площадью 11 кв. метров, однокомнатные для небольших семей – 23,5 кв. метра. Самая большая квартира – трехкомнатная – располагалась на 45 метрах.
Да, не роскошный дворец. Но для скорейшего расселения московских коммуналок такое жилье подходило идеально.
