К столетию легендарного архитектора «Метрогипротранса» Нины Алёшиной
Нина Алёшина прожила 88 лет. Когда в силу возраста она отошла от проектирования и авторского надзора, в подземке была 161 станция. Портфолио Нины Александровны к этому времени насчитывало 19 проектов. Учитывая современные масштабы и темпы, когда станции сдают ветками, вроде бы и немного. Но тогда скорость строительства была иной. Эта хрупкая женщина спроектировала более 10 процентов имеющихся в Москве станций. Практически все, за исключением «Чкаловской», построены в советский период. Классической пенсионеркой Нина Александровна не стала: она работала и в преклонном возрасте. «Серпуховскую», «Чертановскую», «Домодедовскую», «Менделеевскую», «Бульвар Рокоссовского» и «Чкаловскую» она спроектировала уже тогда, когда большинство ее ровесниц находились на заслуженном отдыхе. По сути, она работала до последнего дня. У этого трудоголизма были причины, и отнюдь не финансовые.
НАСТОЯЩАЯ АРХИТЕКТРИССА
Президент Союза архитекторов России, народный архитектор РФ Николай Иванович Шумаков, анализируя кадровую политику «Метрогипротранса» советских лет, делает акцент на том, как там была отлажена преемственность поколений. По его личному определению, вчерашних студентов «брали за руку пятидесятилетние бабушки в вязаных кофтах и вводили в профессию».
Сейчас, на пороге своего семидесятилетия, он иронизирует над своей юношеской дерзостью. «Но со временем я понял, что это все глупости – никакие они не бабушки. Без опытных людей архитектура не сдвинется с места. Пятьдесят лет – это период расцвета и самое время учить молодых», – поясняет Николай Шумаков. В 1970-е годы метрополитен относился к Министерству путей сообщения, это была структура с военной дисциплиной и сводом правил. Архитектурный отдел «Метрогипротранса» в то время возглавлял Александр Федорович Стрелков. Под его началом и работала Нина Александровна. В коллективе соавторов они реализовали станции «Ленинский проспект», «Октябрьская», «Лубянка». Через кабинет Стрелкова распределялись поступающие на работу новички. Как минимум у двоих система кураторства «бабушки в вязаной кофте» дала сбой –
они попали к Нине Александровне.
«Заходишь в кабинет к Стрелкову, а там тебя встречает такая женщина, как мне тогда казалось, с Дикого Запада: в короткой юбке и с «французской» челкой. Сидит нога на ногу, курит «Беломор». По манере общения – русская интеллигенция 1920-х. Такая, я бы сказал, Ахматова, но в архитектуре. Она была настоящая, не вырезайте, пожалуйста, это слово, архитектрисса. Ей тогда было 53 года, ее ровесницы считали дни до пенсии, а она зажигала и творила», – вспоминает Николай Шумаков. Непосредственным учеником, а потом и соавтором Нины Александровны стал архитектор Вадим Соломонович Волович. «Я зашел в кабинет Стрелкова. В клубах дыма увидел, что у него на столе, развернув огромный лист, сидит женщина с потрясающим ярко-рыжим хвостом. Для того времени антураж очень нетипичный. Стрелков сперва растерялся, куда меня определить, а потом немного задиристо говорит: «А определю-ка я вас к Нине Александровне, у нее прекрасная педагогическая жилка. Пусть она себя и проявит». В то время шло строительство «Кузнецкого Моста», мне повезло, я практически сразу попал на реальный объект. Это было очень полезно и интересно», – вспоминает Волович.
ДА БУДЕТ СВЕТ!
Николай Шумаков отмечает, что Алёшина была первой, кто перешел от люстр к линейным системам освещения. О том, что его куратор всегда старалась делать акцент на светильниках, подтверждает и Вадим Волович. При этом она не боялась давать шанс молодым. «Свет в метро очень важен, там нет естественного освещения. И мы это очень тщательно разрабатывали. Над светильниками вместе с супругой работал опытный художник Михаил Алексеев. На «Кузнецком Мосту» он предложил интересный проект, когда свет со станции дугой отлично вклинивается в вестибюль. Я придумал для этой композиции розетку. Несмотря на то что мне было всего 22 года, Алёшина ее с ходу утвердила. Я этим очень гордился. Потом мы работали над односводчатой станцией «Перово», там тоже интересно придумали систему света. Нина Александровна снова выдала мне большой кредит доверия. А на станции «Марксистская», дожидаясь, пока проходчики спустят по лесоспуску уже готовую люстру, мы чуть не поседели», – вспоминает Волович.
Из-за названия к станции было повышенное внимание. И в день установки люстры тоже присутствовала важная делегация. Фактически это была приемка станции. Заводская упаковка, а это был металлический каркас, оказаласт чуть больше, чем ожидалось, поэтому рабочие просто не могли поместить упаковку в спусковую систему. «Ждали больше часа. Это очень тревожное ожидание: мобильных не было, причину задержки не знали. Нина Александровна проявила чудеса дипломатии, развлекая чиновников. Даже виду не подала, что ситуация нештатная. В итоге проходчики как-то умудрились вдавить внутрь углы упаковки, не повредив сам светильник. Пришли очень гордые, что сделали невозможное», – вспоминает Волович.
ТОСКА ПО «МОЛОТОЧКУ ЩУСЕВА»
Вадим Соломонович рассказывает, как учился у Нины Александровны авторскому надзору – справедливому и беспощадному. О ее принципиальности и перфекционизме ходили легенды, на станциях она появлялась фактически ежедневно, чтобы в случае чего все переделать, пока не застыл материал. «Мне на первых порах строители могли заговорить зубы, но с ней этот номер не проходил. Правда, однажды, когда на станции уже было облицовано много колонн, ей что-то не понравилось. Она велела переделать, но метростроевцы пошли в отказ. Тогда Нина Александровна попробовала снять облицовку сама, но не хватило сил. Повернулась ко мне: «Отрывай!» Я взмолился о пощаде, а по глазам строителей понял, что они меня тут замуруют, если что. Не знаю, как она этого добилась, но на следующий день колонны были голыми. Думаю, победил ее железный аргумент – «иначе вам будет стыдно», – вспоминает Вадим Соломонович.
Нина Александровна была очень дотошной и не уходила с объекта, пока не убедится, что все сделано от и до. Воловича это сперва раздражало: мол, зачем, если все объяснил рабочему, потом еще стоять у него над душой? Но случай со сдачей станции «Медведково» показал, что так надо. «Там я понял, как важно доводить распоряжения до конца. Над входом под буквой «М» отлетел кусок штукатурки. А буквально завтра пуск. Рабочий день закончен. В принципе, все было готово. Еле уговорил строителей заштукатурить, переломив их равнодушно-усталое «и так сойдет». Штукатур поднялся по лестнице, начал возить мастерком. Усталый, я сел в автобус и дружелюбно помахал из окна. Едва автобус скрылся, мастер мигом спустился с лестницы и отправился домой. Наутро Нина Александровна назидательно молча подняла вверх указательный палец. На этом примере я понял, что нужно все доводить до конца. После этого, как и Нина Александровна, я уходил с площадки последним», – вспоминает Вадим Соломонович.
Архитектор Волович отмечает, что его старшая коллега при этом не считала свои требования чрезмерными: приводила в пример Алексея Щусева, который на объект ездил с молоточком, а если ему что-то не нравилось, просто раскалывал бракованный материал. У Нины Александровны вместо молоточка было слово. И аргумент – «иначе вам будет стыдно». «При этом она еще постоянно цитировала принцип своего педагога, Алексея Душкина, что лучшее – враг хорошего. Мол, если концепция придумана, то лучше уже и не сформулируешь. Правда, декларировала это в отношении коллектива. К себе была беспощадна и работала «до падения флажка», – вспоминает Волович.
ФАНАТИЧНЫЙ ТРУДОГОЛИК
С 1985 по 1991 год Алешина работала главным архитектором «Метрогипротранса». Со временем административные песочные часы перевернулись: студент Коля Шумаков, став Николаем Ивановичем, возглавил большой коллектив. Нине Александровне, по идее, можно было и на пенсию. «Я специально не увольнял ее. Просил работать, пока есть силы. Мне важно было показать молодняку пример того, как надо относиться к профессии, как себя отдавать делу. Хотел, чтобы они в любой момент могли обратиться к ней за советом. Уже в финале она написала книгу об истории метрополитена: составила пояснительную подробную записку к каждому объекту – от месторождения камня до архитектурных разработок», –
вспоминает Шумаков.
ПИОНЕР НОВОЙ ПОДЗЕМНОЙ АРХИТЕКТУРЫ
Все, кому довелось работать с Ниной Алёшиной, считают ее уникальным специалистом и новатором. Лучше всего ее заслуги перед отечественным метростроением описал все тот же Николай Иванович Шумаков. «С 1954 по 1974 год подземная архитектура опиралась на типовой формат. Работали по огромным типовым альбомам, у нас были типовые «синьки» – мы привязывали их к новым объектам. И вот в это время на фоне «сороконожек» появились две такие необычные станции, как «Пушкинская» и «Кузнецкий Мост». Последнюю разрабатывала Нина Алёшина. И сделала она это блестяще, на одном дыхании. Там прекрасная уходящая в бесконечность аркада, совершенно необычный для той поры светильник. Чистота решений и абсолютная смелость этой станции позволяют мне говорить, что Алёшина сдвинула типовую архитектуру с места, вывела нас из тупика. Именно она запустила отсчет хорошей архитектуры, которая сейчас развивается. Именно Нина Александровна – пионер новой подземной архитектуры», – отмечает Шумаков. Уже на излете жизни Нина Александровна согласилась позировать Николаю Ивановичу в его мастерской. Этот портрет вошел в серию «великих и знаменитых». На нем «железная леди метрополитена» улыбается. В волосах у нее – заколка в виде той самой аркады «Кузнецкого Моста».
